Попаданка. Колхоз - дело добровольное - Алёна Цветкова

Не знаю, почему Салина сетовала, что негодные купчишки. На внешность очень даже ничего. Ни одного несимпатичного не было. Не все богатыри, конечно, как его величество с его светлостью и Илья Муромец — муж мой несостоявшийся, но и совсем хилых и худых, вроде зайки-алкоголика моего, тоже не наблюдалось.

Наконец, купцы закончили приготовления, собрались в кучку и к господину Гририху всей толпой направились. А он достал какую-то штуку, и купцы по очереди стали кольцами своими прикладываться.

— Салина, — дернула я подругу за рукав, не отрывая взгляда от странного действа, — а чего это они делают, а?

— Договор Оракулом заверенный подписывают, — ответила Салина, притоптывая на месте от нетерпения, — чтоб без обмана все.

— Как это? — удивилась я, — и кто такой этот Оракул?

— Малла, — Салина кусала губы, сверкая глазами. Мне кажется, у нее даже руки тряслись, — потом все. Смотри, видишь телегу с красной полосой в центре площади? Как господин Гририх рукой махнет, сразу туда беги. Изо всех сил, что есть мочи. Поняла?

— А зачем?

— Там розки… чувствуешь запах? Кто-то привез розки. И мне кажется, они там, где красная полоса.

Я принюхалась. Но вроде бы пахло как обычно. Ну, как на ярмарках таких уличных. У нас же они тоже бывали. Дымком пахло, мясом жареным, булками сдобными… стоп! Булками?!

— Салина, а розки эти…

— Для пирогов… Их из Хадоа и везут. Дорогущие. Но мы с тобой мешочек розки возьмем и на двоих поделим. По полгрота на каждую выйдет. Лишь бы не ошибиться. И успеть.

Мука?! Эти розки — мука? Да я ради такого по головам пойду. Но заполучу себе розки эти. Булок напеку… хлеба… я тоже начала подпрыгивать на месте от нетерпения.

Хочу-хочу-хочу… стучало в висках. А во рту появился вкус хлеба и булок сладких. Как же я соскучилась за эти дни по нормальной еде. Эта синяя цветочная каша уже поперек горла.

Наконец, все купцы коснулись штуки в руках господина Гририха, неспешно, подшучивая и перемигиваясь со вдовушками, разошлись по местам.

Я уже хотела плюнуть на отмашку коменданта и пойти к заветной телеге, не дожидаясь остальных, но… кто-то меня не пускал. Кто-то невидимый. Словно я в пузырь упираюсь. Прозрачный. Полиэтиленовый. Ну, такой, как в парке на аттракционах. Я даже руки раскинула и края поискала. Но не нашла. А отходить побоялась. С нашего места до этой телеги ближе всего было.

Господин Гририх поднял руку… точь-точь, как физрук на старте. Вдовушки заволновались, напряглись. Я себя прямо на соревнованиях почувствовала. Сейчас как грянет выстрел и бежать надо. Раз-два-три! Комендант резко бросил руку вниз, и вдовушки не хуже спринтеров рванули к телегам. И я вместе с ними.

За мукой я бежала как никогда в жизни не бегала. И к телеге заветной первая примчалась

— Розки? — спросил довольный купец, сияя, как сапоги дедовы. А я только кивнуть смогла. Горло от скорости перехватило. Задохнулась.

А купец достал из телеги мешочек, не больше килограмма, и мне протягивает.

— Один грот с вас.

У меня сразу голос прорезался. Вот негодяй! Обмануть пытается! Я хоть и не понимаю ничего в местных деньгах, но не может же килограмм муки целый грот стоить? Это что за грабеж такой.

— Грот?! Да за грот ты мне вот такой мешок муки, — я ткнула пальцем в привычный мне мешок с синей «крупой», — с доставкой до двери привезти должен!

Купец так удивился, что рот открыл. Стоит лупит глазками и молчит, только ртом как рыба, беззвучно шевелит. А за моей спиной уже толпа баб стоит, напирает.

— Вот грот, господин, — Салина ужом проскользнула между бабками, монету купцу в руку сунула, и мешочек с мукой забрала. Тот отмер сразу. Заулыбался.

А я чувствую злиться начинаю. На купца этого. На Салину. Ну что мне полкило муки? Один раз блины испечь?

— Еще два давай, — рычу на негодяя и два грота наощупь из-за пазухи вытаскиваю. Кошмар меня подери, такую дорогую муку я еще не покупала!

А купец сбледнул аж… затрясся… и заикаться стал:

— У м-меня т-тольк-ко од-дин-н ос-ст-тал-лся…

И тут же бабы позади меня заверещали сотнями голосов:

— Нахалка! Совсем бесстыжая! Все себе заграбастать хочет! Да зачем ей столько! Нам оставь, новенькая! Богачка! И откуда у нее деньги! Насосала!

Ну, про «насосала» я, конечно приврала. Но я прямо слышала как это слово в воздухе повисло.

— С ума сошла? — выпучила глаза Салина, — простите, господин, не в себе она. Новенькая, не понимает еще ничего. Идем, Малла, — в мой рукав вцепилось и с силой от телеги вытянула. Мне кажется бабки ей еще помогали и в спину меня подталкивали.

— Салина, — я от возмущения даже слов не могла найти, — да мало же это! А я хлеба хочу, блинов, булок, пельмени в конце-концов! Да мне эти полмешка на один зуб!

Салина рассмеялась:

— Да, нам с тобой этих розок теперь на год хватит! Их же мало в муку кладут. Для запаха только. И не переживай, будут тебе и хлеб, и булки, и эти… как их… блыны и пенеи твои… а ты меня научишь? Рецепты из Хадоа всегда такие необычные… Очень хочу попробовать.

— Для запаха? — я становилась и схватила мешок, — покажи мне розки эти.

Цветы! Кошмар меня подери! Розки — это цветы с ароматом сдобных булок! Ненавижу этот мир!

Настроение у меня испортилось. Плакать захотелось. Убрала я свои гроты на место и решила, что домой пойду. Ничего мне не нужно.

А Салина сердито шикнула, меня за руку взяла и снова куда-то потащила. Но мне уже было все равно. У меня впервые в жизни депрессия случилась. И чувствовала я себя среди толпы ярмарочной совсем одинокой. Как будто бы я одна в кинозале кино смотрю. И вроде жизнь кипит, но ты-то знаешь, что вокруг никого. И никому ты не нужна. И даже зайка-алкоголик не пришел и бросил тебя. И фильм еще такой нужный и скучный, что сил никаких нет на экран пялится.

Это я про то, что товар на прилавках откровенно убогий был. Все такое же, что мне комендант по милости Его Величества выдал. И даже платья-мешки точно такие же.

Мне и так плохо было, а тут с каждой минутой все хуже становилось. А Салина довольная. Щечки у нее раскраснелись. То там, то тут торгуется, покупает что-то. И себе, и мне. И в руки мне сует, чтоб несла.

А там даже бусы из мутного стекла зеленоватого, как в окнах. Тоска. Все равно что гальку речную на себя нацепить. Ни яркости, ни блеска.

Когда у меня уже руки от тяжести отнимались, а два грота оказались потрачены до единой гравки, это монеты размером чуть меньше грота, Салина успокоилась.

— Все, Малла, — сияла подруга, как котелок медный… никогда не видела, но не зря же так говорят. — Мы все самое нужное купили. Сейчас домой отнесем и придем снова. По дальним рядам погуляем.