Вас снимает скрытая камера! - Наталья Александрова

Магазин – вот он, и, кажется, другого здесь нет.

Надежда направилась по дороге мимо этого очага культуры и форпоста цивилизации. Когда она проходила мимо двери магазина, оттуда высунулась небритая и здорово опухшая физиономия местного жителя.

– Женщина! – просипел этот выдающийся представитель местной фауны. – Женщина, постой!

Надежда Николаевна не сразу поняла, что этот сиплый голос обращен именно к ней. Но когда призыв аборигена повторился, она невольно оглянулась. Ни одной женщины, кроме нее, в ближайших окрестностях не наблюдалось, из чего она сделала вывод, что опухшая личность призывает ее. В такой ситуации самым правильным было бы, конечно, прибавить шагу и поскорее пройти мимо, не вступая в контакт с местными формами жизни. Но то ли врожденное любопытство, то ли другие столь же опасные для жизни черты характера заставили ее замедлить шаг.

Заметив это, абориген оживился, выполз целиком из дверей магазина, предоставив Надежде возможность целиком лицезреть свою фигуру, облаченную в замусоленный сатиновый халат, некогда черный, а теперь утративший какой-либо цвет. Из-под халата выглядывал грязный воротник женской вязаной кофты. Обут абориген был в сандалеты на босу ногу, что не вполне соответствовало сезону.

– Женщина! – с глубоким чувством просипел прекрасный незнакомец. – Купи цепочку!

С этими словами он вытянул вперед грязную руку и раскрыл ладонь.

Надежда Николаевна невольно взглянула на его ладонь и очень удивилась. К этой грязной ладони подошла бы цепочка от унитаза, в самом крайнем случае – ржавая собачья цепь, но никак не то, что она увидела.

В корявой лапе алкаша лежала, свернувшись кольцами, как маленькая смертельно ядовитая экзотическая змейка, золотая цепочка необычного ажурного плетения.

– Клавка, паучиха ядовитая, не берет. – С этими словами алкаш покосился на дверь магазина, из чего Надежда сделала вывод, что упомянутая Клавка, скорее всего, здешняя продавщица.

– Не берет, гадюка семипалатинская! – с чувством повторил алкаш. – А ведь я ее еще вот такой помню. – Он показал рукой высоту приблизительно болонки. – Я ее, гюрзу ашхабадскую, на руках нянчил, а она не берет!

Надежда уставилась на цепочку. У нее в памяти что-то шевельнулось. Где-то она видела точно такую же цепочку……

Неправильно оценив ее задумчивость как намерение купить экзотический предмет, абориген оживился и сделал шаг к Надежде и засипел с новой силой:

– Женщина, покупай, не сомневайся, оченно хорошая вещь! Не сомневайся! Клавка, кобра астраханская, ничего не понимает! Думает, краденая! Ничего подобного, Вова Чугуев в жизни чужого не брал! Это…… как ее…… бабушки моей родной наследство! Я бы в жизни не продал, да жене больной лекарство срочно, вишь ты, запонадобилось!

С этими словами алкаш ударил себя кулаком в грудь и сделал еще один шаг к Надежде. Этот шаг был роковым. Вместе с ним к Надежде приблизился такой густопсовый запах, что она едва не грохнулась в обморок. Смесь многолетнего непросыхающего перегара с таким же многолетним запахом немытого тела составил фантастическую парфюмерную композицию, которую вполне можно было использовать как химическое оружие массового поражения.

Надежда Николаевна стремительно развернулась и бросилась наутек, стараясь отдышаться и с трудом сдерживая рвотные позывы.

Вслед ей несся сиплый голос, полный глубокого разочарования:

– Женщина, ну куда же ты, женщина? Женщина, стой! Купи, отличная вещь! Тещи моей покойной наследство! Ребеночку малому на лекарство! Ах ты, эфа самаркандская!

Надежда оторвалась на безопасное расстояние и огляделась.

Как говорил ей Лелик, после магазина следовало повернуть направо и отсчитать два дома от угла. Или три…… она точно не помнила, да и сам Лелик, кажется, не был вполне уверен.

И вдруг она увидела дом.

Всякие сомнения у нее отпали в то же мгновение.

Это был тот самый дом, дом с фотографий, хранящихся в памяти компьютера.

Он стоял в глубине участка, отгороженный от улицы штакетником и живой изгородью из кустов акации. Кусты были подстрижены не слишком высоко, так что над ними виднелись часть дома и крыльцо. Надежда осторожно подергала калитку, но та оказалась заперта. Она прошлась по улице вдоль забора, кидая осторожные взоры на участок. Похоже, что дом был пуст – все окна заперты, занавески опущены.

Надежда постояла немного у калитки, потому что не хотела признавать свое поражение.

Дом определенно тот же самый, что на фотографиях, но что это дает? Надежда и так уже знает, что идет по верному следу, только вот здесь он, кажется, обрывается.

В это время открылась калитка соседнего дома, и на улицу вышла женщина лет шестидесяти в платке и теплой куртке. Надежда сразу же опознала в женщине местную жительницу – по здоровому цвету лица и спокойному выражению в выцветших голубых глазах. Сразу было видно, что женщина эта редко ездила в общественном транспорте и редко дышала отравленным городским воздухом.

– Здравствуйте! – на всякий случай приветливо сказала Надежда.

Она сильно опасалась, что тетка сейчас визгливо заорет насчет того, что шляются тут всякие и так далее, и уже приготовилась дать деру. Но женщина улыбнулась и подошла ближе.

– Здравствуйте, – протянула она. – А вас, наверное, Анна Константиновна прислала?

– Гм-м, – пробурчала Надежда.

– То-то, я гляжу, вы все вокруг дома ходите. Мне из окон все видно!

Надежда помнила, что Анной Константиновной зовут сестру умершего хозяина, это она выяснила у Лелика. Но зачем та могла бы ее прислать?

– Понимаете, – нерешительно начала она, – дело в том, что Анна Константиновна меня не посылала…

– Понимаю! – живо перебила ее тетка. – Понимаю. Что ж, если честно сказать, то насчет дома она еще и права не имеет договариваться. Потому что с наследством-то ничего не ясно, полгода еще не прошло.

– А что, разве не только они с Игорем наследники? – наугад бросила камень Надежда и попала в самую точку.

– А разве она вам не сказала? – Соседка всплеснула руками. – Знаете что, давайте во двор пройдем, а то неловко как-то на улице стоять. Я, конечно, в дом войти не могу, а на участок можно, мне сам Илья Константинович ключ от калитки давал. Дика там покормить, когда он уезжал, или цветы полить.

И пока Надежда тихо радовалась, что удалось узнать имя и отчество погибшего хозяина дома, соседка распахнула калитку. Надежда успела еще заметить над почтовым ящиком надпись, сделанную химическим карандашом: «Коноплев И. К.» – и вошла во двор так интересующего ее дома.

Дом выглядел очень прилично. Большой старый дом в хорошем состоянии, крашенный темно-зеленой краской, а наличники белые. Вот этот самый угол был виден на одной из фотографий. А вот на этой лужайке все позировали.

– Тут вот какое дело, – оживленно заговорила соседка. – Как сообщили нам, что Илья Константинович умер, я две ночи на спала, так его жалко было. И вот как чувствовала я в тот день: не нужно, говорю, вам в город сегодня ездить. А он: не могу, говорит, Мария Семеновна, нужно очень по делу. Промедление, говорит, смерти подобно! Вот и накликал…