Венок для мертвой Офелии - Марина Серова

Художник ответил: «рисовать черта легче всего. А почему? Да потому, что лошадь и собака хорошо известны людям, которые каждый день видят их. И стоит только отклониться от образца, как люди сразу замечают это. Поэтому рисовать их так трудно. А черта никто не видел, поэтому изображать его так легко».

– И вот у меня, Тань, такое ощущение, что мне его рисовать легко не потому, что я его не видела. А потому, что я его очень хорошо… знаю…

Со двора раздался голос Ольги, зовущей меня. Она уже успела выйти и теперь торопилась, поскольку темнота сгустилась. Я попрощалась с Асей.

– Вы завтра придете на спектакль, Таня?

– Да, – кивнула я.

– Приходите, пожалуйста… Мне очень нужно, чтобы вы пришли.

– Почему? – удивилась я.

– Потому что они будут мною восхищаться просто так. Из любви ко мне. Даже если я буду плохо играть. А мне очень важно, чтобы кто-то сказал – хорошая я актриса или плохая. И… – Она помолчала. Потом подняла на меня глаза и прошептала – почти умоляюще: – Вы ведь мне честно скажете, хорошая ли я Офелия или плохая, правда, Таня?

– Скажу, – пообещала я.

– Спасибо, – прошептала она. – Вы даже представить не можете, как много это для меня значит…

Если до этого я надеялась как-то отбрехаться от совершенно ненужного мне культурного мероприятия, то после такой просьбы и взгляда, которым эта просьба сопровождалась, я поняла, что пойти мне придется. Деваться некуда.

Уже на выходе я не удержалась, покатала косточки в ладони и посмотрела, что выпадет мне.

И даже расстроилась от бестолкового ответа. В сумме вышло одиннадцать: «расставание с кем-то близким».

– Могли бы что-нибудь более философское и значимое сказать, – проворчала я, открывая дверь и выходя во двор, где меня ждала явно терявшая остатки терпения Ольга.

– Ну, Тань, замучилась уже ждать, – проговорила она. – Варька-то там одна у нас совсем!

Я не стала напоминать ей, что еще полчаса назад она распевала романсы и мало заботилась о своем чаде. Мне и в самом деле было тревожно. Может быть, оттого, что из головы не выходило это дурацкое «рисовать черта». Мне почему-то теперь везде мерещилось какое-то недорисованное полотно, на котором был изображен этот черт.

Даже в сплетении веток, словно кто-то неведомый пытался изобразить эту морду из всякого подручного материала, в одном единственном устремлении – напугать меня и испортить мне вечер.

Мы прошли по саду, открыли калитку. Она скрипнула. Ольга обернулась. На крыльце маячила фигура тети Кати. Ольга помахала ей рукой. Тетя Катя, словно дождавшись этого магического ритуального жеста, тут же исчезла в доме.

И тут я обнаружила, что забыла на крыльце сигареты и зажигалку. В принципе можно было на это плюнуть. Но у меня особенная зажигалка. Подарок моего старинного приятеля-американца, специальная, с «маячком». Мой друг работал в ФБР и именно в том отделе, о котором Варька так любит смотреть фильмы. Он как-то сказал мне, что по этой зажигалке меня всегда смогут найти, даже если я окажусь в самом неожиданном и гиблом месте. Поэтому мы с Мельниковым сделали двустороннюю связь: он мог всегда отслеживать мои передвижения, и соответственно, если Таня вляпывалась в непредвиденную мерзкую ситуацию, благодаря моей верной подружке-зажигалке Мельников всегда знал, куда ему следует приехать, дабы спасти меня от погибели или увечий. Поэтому потерять ее я никак не могла! Ольга, поворчав, осталась меня ждать, а я быстро прошла по саду, нашла свою драгоценность и сигареты, взяла их и уже собралась возвращаться, как вдруг услышала тихий шорох… совсем рядом со мной.

Я за свою долгую жизнь научилась различать между собою шорохи, которые производятся животными и людьми. Говоря проще, животное, даже крупное, «шумит» более хаотично. У людей движения – более осторожные и осмысленные. Так вот, этот шорох был осмысленным. Я, чтобы удостовериться в этом, затаилась, отпрянула в тень и прислушалась. Будь это животное, шорох повторился бы, потому что, согласитесь, животное более наивно и не стало бы утруждать себя долгим ожиданием. Но тут все затихло (и я тоже). Я ощущала чье-то присутствие, мне даже показалось, что я слышу неровное, сдерживаемое изо всех сил дыхание, поэтому я полностью отодвинулась в тень, искренне надеясь, что Ольга не начнет меня звать и из дома не выйдут Катя или Аська. Мне было очень любопытно, хоть и немного страшно. Я же по натуре охотник! Поэтому я терпеливо ждала в засаде.

Некоторое время моя «жертва» выжидала. Потом я услышала приглушенный треск сломанной ветки. Осторожные тихие шаги. Приглушенное дыхание. Я начала испытывать нетерпение, немного подалась вперед – и этим все испортила.

Человек, прятавшийся в кустах, заметил мою тень. Затем все произошло очень быстро, я даже не успела сообразить, что натворила… Я услышала треск веток, тяжелые шаги и, выпрыгнув из укрытия, увидела только мужскую фигуру, исчезнувшую в темноте с такой быстротой, что я даже не успела рассмотреть, во что был одет этот «ромео». Впрочем, был ли это просто ромео – или тот самый «ромео», уже пытавшийся убить свою неверную «Джульетту»? Сначала я хотела вернуться и сказать девочкам о том, что за ними кто-то следил. Но подумала, что это их напугает, а зачем? Я решила, что расскажу им об этом завтра, пусть спят спокойно, ведь неизвестный тип вряд ли вернется. Из своей врожденной склонности к расследованиям я прошла туда, где услышала хруст ветки. Освещение тут было плохое, темно было ужасно, даже луна спряталась за облако. Я включила мобильник и, используя его как фонарик, попыталась осмотреть «место преступления». Судя по тому, что вокруг росли кусты шиповника, тут должны были остаться какие-то частицы одежды, потому что даже днем человек невольно цепляется за колючки, оставляя на них волокна ткани, частицы или лоскутки, а тут, в темноте, это уж наверняка должно было случиться. Но кусты были чистыми. Значит, этот человек, совершенно точно, знал местность. Бывал тут не раз. И это мог быть только один человек, желавший остаться незамеченным, зная, как к нему относится тетя Катя.

Когда я решила прекратить испытывать терпение Ольги и собиралась отключить мобильник, внизу, возле розовой ветки шиповника, что-то блеснуло. Я присела на корточки, раздвинула траву и… Увидела блестящую пуговицу с буквой «М». «Монтана», – почему-то подумала я. Пуговица или от джинсов, или от куртки.

Я спрятала добычу в карман и пошла к Ольге. И очень вовремя, потому что Ольга уже начала нервничать и встретила меня небольшим разносом – сначала она ворчала, что испугалась за меня, а потом перешла к укоризненным словам о том, что по моей милости Варька дома торчит одна и бог весть что с ней там могло случиться. Я не стала ей говорить о том, что кто-то следил за домом тети Кати. Да и Ольга с такой скоростью рванула к дому, что я с трудом за ней успевала.

Когда мы вышли к освещенной дороге, я увидела парня, быстро направлявшегося к дому соседки Таи.

– Смотри-ка, Витька! – сказала Ольга. – Что это он тут делал-то? Неужто пытался к Асе проникнуть?