Кузнец душ - Рин Чупеко

– По словам Аены, старейшинам может быть известно о… – Я замолчала и посмотрела на Микаэлу. – О сердце Микки. Она намекает на то, что они могут знать, где оно спрятано.

Взгляды обеих аш устремились ко мне.

– Этого не может быть! – усмехнулась Полер. – Аене нельзя доверять, Тия.

– Однако же другой информации от нее ты веришь, – заметил Фокс.

– Потому что эту информацию можно проверить. А сейчас это похоже на попытку посеять раздор.

Микаэла задумчиво коснулась пальцами губ:

– Король Телемайн не потомок Дома Уайат.

– О чем ты? – удивилась Полер.

Глаза Фокса округлились.

– Умерший король Рэндралл Тихий, которого Тия два года назад случайно воскресила.

– Тот, который заявил, что предок короля Телемайна был плодом любви королевы и командующего его армией, а значит, не считается его потомком. Нам пришлось очень постараться, чтобы подтвердить эти сведения, – сказала я.

– А это как-то влияет на притязания короля Телемайна на престол? – поинтересовался Фокс.

Микаэла покачала головой.

– У короля Рэндралла не осталось других живых родственников. Он признал сына королевы своим, а вместе с ним и его законнорожденность. Но даже без того принц Канс и Халад по-прежнему могут считаться потомками Дома Уайат по своей матери.

– В политике всегда все очень запутано, – посетовал брат.

– Мы должны провести собственное расследование по поводу этой странной болезни – каких королевств она коснулась и прочее, – нахмурившись, сказал Полер. – Странно, что мы вообще о ней почти ничего не знаем.

– Это не то, о чем королевства стали бы распространяться, – ответила Микаэла. – Тем более они могли и не заметить связи.

В этот миг в моем сознании снова промелькнула тень. Я увидела бьющиеся по обеим сторонам от себя крылья ази, парящего высоко в горах, куда не забирался ни один человек. Прохладный ветерок приятно обдувал лицо, я прищурила глаза от ярких солнечных лучей. Ощутила, как ази нежно коснулся моего разума. «Хозяйка? – спросил он. – Поиграем?»

– Тия? Ты в порядке?

На лоб мне легла чья-то ладонь. Горы и свежий воздух исчезли, остались только недоуменные взгляды моих друзей.

– У нее был трудный день, – вступился Фокс.

– Тия, возвращайся в свою комнату и до ужина не выходи, – приказала Полер. – А мы пока займемся заговором против ядошанцев и болезнями.

– Но…

– Никаких «но», Тия! Иди! Я скоро зайду к тебе и проверю, лежишь ли ты в постели, как и полагается!

Полер все время обращалась со мной как с шестилеткой – этими мыслями я поделилась с Фоксом, когда мы вышли из комнаты.

– Ведь эту информацию добыла я. Можно было хотя бы сказать спасибо.

– Она точно так же командует и мной. Я не знаю ни одного человека, кто бы не сталкивался с таким отношением Полер.

Мне по-прежнему было не по себе. На меня невыносимо давила мысль о том, что мое сердце станет таким же черным, как у Аены. Как скоро оно изменит свой цвет? Через месяц? Год? Как это отразится на мне?

Но в одном Аена была права: я скрывала свою связь с ази ото всех, даже от брата. Я не хотела остаток своей жизни провести в темнице, как она, – с загнивающим сердцем без надежды на будущее.

– Он был Обреченным, – злилась она. Ее кулаки сжимались и разжимались. – Я думала, мы нашли всех.

– Обреченный?

– Некоторые заклинания обращают людей в дэвоподобных существ, чаще всего против их воли. Таково последствие темной гнили, хотя тут все было по-другому. Не случайно. Почти год я преследовала их. Видимо, нашла не всех.

Я вспомнил выпученные глаза ханьцзяня, его чудовищное превращение, перед тем как ази положил этому конец. Теперь видение будет преследовать меня до конца моих дней. Что за ужасная магия могла вызвать такие изменения?

– Он понимал, что обречен. Он сам завершил заклинание назло мне… – Девушка покачала головой почти с восхищением. – Обреченные обладатели серебряных сердец сильнее владельцев красных и страдают от еще более страшных последствий. Говорят, они даже убивают своих родных. Могут зарезать их до своего обращения или уже после вырывают у них сердца. Наверное, он думал, что в обличье проклятого станет сильнее, чем будучи человеком. – Ее губы изогнулись в кривой усмешке. – Но он ошибся.

Даже сейчас Костяная ведьма не проявляла никакого уважения к погибшему. Его обезображенное тело ази притащил в зубах, и теперь оно валялось на земле перед нами. Хорошо, что это отвратительное зрелище скрывал наброшенный сверху тяжелый плащ.

– Ты до сих пор злишься? – весело поинтересовалась она. – Несмотря на все твои странствия, к войне ты так и не привык.

Она все равно собиралась убить этого мужчину, будь он Обреченным или нет, и хотела, чтобы я видел его смерть.

– Ты так говоришь, будто есть особый рецепт, способный приучить к смерти, – с горечью произнес я.

– А он действительно есть, – ответила она. – Берем девушку, лишаем ее сердца. Добавляем щепотку трагедии и жажду мести. Делим ее на равные части скорби и ярости и подаем холодной. Это еще не самое ужасное, что тебе предстоит увидеть до конца недели. Если ты передумал по поводу нашей миссии, то можешь уходить. Я еще не закончила.

– Останусь, – коротко бросил я и встал на ноги. – Так или иначе, я пройду этот путь до конца.

Многие солдаты сбежали, а те, кто остался, просто не могли этого сделать из-за ранений. Кален осматривал их, переходя от одного к другому, и предлагал помощь, но они в страхе шарахались от него.

Аша позвала меня за собой. Я услышал позади себя хруст расколотого мрамора – это аэшма, самый маленький из дэвов, шел за мной по пятам. Вместе с трупом Обреченного он еле-еле протиснулся в двери замка.

Внутри дворец давно опустел, слуги и знать сбежали через пролом в стене. Утешало то, что в коридорах по пути нам не попадались мертвые тела. Аша нигде не задерживалась и уверенно переходила от одной комнаты к другой, пока мы не подошли к трону.

Я ошибся. Замок опустел не до конца. Кто-то восседал на золотом престоле.

Я все время видел императора издалека, среди моря других лиц, когда во время парадов и процессий его проносили по людным улицам Сантяня. Даже слышал, что большую часть этой толпы тщательно отбирали и обучали опускаться по команде на колени, побуждая остальных следовать их примеру. Королевские стражники внимательно вычленяли из этого сборища всех инакомыслящих, которых порой потом больше никто не видел.