В шкуре зверя - Татьяна Смирнова

– Это ты правильно придумал, – первым заговорил Йонард, – в этом наряде ты, конечно, сойдешь за полукровку, но тебя выдает взгляд. Еверы не имеют привычки смотреть в глаза. Богач смотрит поверх голов, бедняк – в землю.

– Спасибо за науку, Йонард из Германии, – усмехнулся сероглазый и в ответ на его удивленный взгляд кивнул на Зикха. – Вот он рассказал мне о тебе и, похоже, вопреки обычаю, не особо приврал.

– У господина Ритула есть для тебя работа, – вставил до этого молчавший Зикх.

Аланское имя окончательно убедило Йонарда, что сероглазый «носит халат с чужого плеча».

– Умеешь ли ты держать язык на привязи, северянин? – понизив голос, спросил Ритул.

– Смотря сколько стоит веревка, – серьезно ответил Йонард.

Ритул улыбнулся одними глазами.

– Не обижу, – заверил он.

Йонард проглотил последний кусок мяса, полил его вином прямо в желудке и, справившись с отрыжкой, выразил полную готовность слушать.

– Завтра на рассвете из Эрака выходит караван, – тихо проговорил Ритул, – Караван большой, сильная охрана, но нужен надежный проводник. Именно ты. Я не слишком надеялся найти тебя тут, но, слава богам, я искал там, где нужно.

– Куда идет караван? – деловито спросил Йонард, ковыряя в зубах.

– Не очень далеко. В Хорасан, – сдержанно ответил Ритул.

Йонард поморщился.

– Не люблю я Хорасан, – проговорил он, – да и он меня не слишком любит.

– Но ты не отказываешься? – не то утвердительно, не то вопросительно проговорил Ритул.

– Что везешь?

Вопрос был не из тех, которые было принято задавать в подобных случаях. Обычно о содержимом сумок проводники не спрашивали, а спросивший попадал под подозрение и рисковал остаться без нанимателей. Все купцы знали, что Эрак, Хорасан и даже Кум кишат людьми Хаима-Лисицы. Но Ритул ответил без колебания:

– Везу женщину. В подарок одному вельможе.

Йонард удивленно взглянул на Ритула и Зикха. В том, что один вельможа решил подарить другому свою дочь, сестру или красивую наложницу, не было ничего необычного. Почему же такая тайна? Внезапно его осенило.

– Неужели та самая? – шепотом предположил он.

Зикх и Ритул с усмешкой переглянулись.

– Я говорил тебе, что он догадлив, – купец выпрямился и улыбнулся, – похоже, в сераль правителя тебе лезть не придется. Заклад сам плывет в руки. Пока шел караван с подарками, наложница до того извела своего повелителя, что он решил от нее избавиться как можно скорее, и так, чтобы никто об этом не знал. Правитель не желает, чтоб на всех базарах говорили, что он не смог справиться с вздорной женщиной. Поэтому он щедро заплатит и за работу, и за молчание.

* * *

Караван медленно полз по пустыне. Горячее солнце нещадно жгло все живое… Усталые, тяжело нагруженные верблюды еле переставляли ноги. Их было около трех десятков. Зикх знал точнее, а погонщики говорили просто, что верблюдов «много». Тяжело навьюченных лошадей было десять – это знали все. До десяти в караване Зикха умели считать даже погонщики. Йонард восседал на спине игреневого скакуна и наблюдал, как в бескрайних желтых песках с однообразными горбами барханов медленно и величественно проплывали полосатые тюки. В самом хвосте, на спине большого рыжего верблюда покачивался белый шелковый паланкин, окруженный отрядом суровых аланов. Этот караван шел проторенной тропой, от колодца к колодцу, и от этого, на взгляд Йонарда, двигался излишне медленно. Кроме того, присутствие в караване женщины изрядно замедляло ход. Йонард невольно думал, что если бы ему пришлось идти пешком и нести эту госпожу на себе, он и то двигался бы намного быстрее. Все началось с того, что в пяти лигах от Эрака (город едва успел скрыться из виду), караван вдруг стал замедлять ход и охранник поскакал вдоль длинной череды верблюдов, выкрикивая приказ остановиться. Оказалось – даму укачало. И чуть ли не под самыми стенами они стояли до полудня, лошади стояли, верблюды лежали, погонщики сидели, вода тратилась, солнце палило, время шло, женщина приходила в себя. Ближе к полудню тронулись, но не прошли и лиги, как снова встали. Йонард злился, призывал Ахура-Мазду, Юпитера и всех прочих богов (больше всех, конечно, икалось Хрофту и Танату), но его молитвы и его проклятья действовали одинаково. Можно сказать – никак. Когда они вышли из Эрака, Йонард был уверен, что караван придет в Хорасан через два раза по десять дней. После первой остановки он решил, что они придут туда через две луны. Когда солнце село в пески, стих ветер, опустилась тьма и цепочка усталых верблюдов сбилась в кучу, располагаясь на ночлег, Йонард уже был уверен, что караван в Хорасан вообще не придет. Он лег спать злой и недовольный жизнью, а поднялся еще до солнца и, как это с ним частенько случалось, в прекрасном настроении. Приключения бывают всякие. Бывают, наверное, и такие. Путешествие только началось, женщина в караване еще не привыкла к мерной поступи верблюда, жаре и неудобству походной жизни. Йонард невольно думал – как она там. Хрупкий цветок сераля. В душном паланкине, закутанная в шелк так, что видны одни глаза, зеленые, как изумруды. И, должно быть, такие же сияющие, как глаза Реганы. Деревянное сиденье, накрытое постоянно съезжающей подушкой, и узкое пространство, ограниченное плотными шелковыми стенами. И больше ничего. Не посмотреть вокруг, ни поговорить. А в конце пути – гарем какого-нибудь захудалого хорасанского вельможи (знал Йонард эти хорасанские гаремы), наверняка старого и глупого. И это после сераля самого правителя. Впрочем, судя по рассказу Зикха и поведению прежних хозяев, Йонард мог ставить все, что он получит от Ритула, против скорлупы от прошлогодних орехов, что надолго она в Хорасане не задержится. Когда караван снова встал, Йонард уже не сердился. Он подъехал к узорному паланкину, охрана тут же сомкнула ряды и обнажила оружие, и учтиво предложил Ритулу:

– Может быть, госпожа желает выйти. Размять ноги, подышать воздухом?

– Госпожа не желает выходить, – оборвал его Ритул, не двигаясь с места.

Йонард возвысил голос и повторил свое предложение, надеясь, что оно достигнет ушей дамы в паланкине. И верно, шелковые занавески слегка дрогнули. Йонард устремил туда взгляд, надеясь, что увидит хотя бы силуэт незнакомки, но Ритул, тоже возвысив голос, мрачно повторил:

– Госпожа не желает выходить. Ей уже лучше. Мы можем двигаться, проводник.

Йонарду ничего не оставалось, как вернуться на свое место во главе каравана. Жизнь понемногу налаживалась. Особу укачивало уже не так сильно.

На второй день пути они стояли всего два раза, и не слишком долго, но, прикидывая пройденный путь, Йонард с тревогой начинал думать, что, двигаясь с такой скоростью, до колодца они не дойдут. Им просто не хватит воды.

* * *

Над песками висела серая предрассветная марь. Привычный рисунок звездного неба сместился далеко на закат. Первые лучи рассвета уже тронули лохматые «горбы» барханов, ветер вздохнул, шевельнув бескрайние пески, шелохнулась до половины зеленая, до половины бурая трава у неприметного источника, неведомого ни одному проводнику караванов. Да если б и проведали о нем, вряд ли это внесло бы хоть какое-то оживление в безмятежную картину. Старый колодец, некогда аккуратно выложенный плитами, но теперь заброшенный и полузасыпанный сырым песком, находился в стороне от караванных троп. Неподалеку от жалкого оазиса торчали из земли развалины не то дворца, не то древней крепости, не то целого города, занесенного песками за века так, что остались лишь верхние венцы башен, торчащие из земли подобно обломанным зубам. Эти последние стойко сопротивлялись неумолимо наступающей пустыне и времени, и в этом бродячие ветры были им верными союзниками.