Его невинная добыча - Алиса Ковалевская

Простояв несколько минут, я вошёл в дом, и меня тут же окутал едва ощутимый знакомый запах восточных пряностей с лёгкой примесью корицы. Но теперь к ним примешалось что-то ещё. Что-то, чего прежде никогда не было. Сладкое, раздражающее и одновременно вызывающее забытое напряжение.

Показалось?

Заперев дверь, я прислушался, но дом был погружён в тишину. Темноту разбавлял только падающий сквозь ветровое стекло свет стоящего у крыльца фонаря.

Не включая освещение, я прошёл вперёд, к лестнице, однако подниматься не стал — свернул в сторону кухни. Чёрный кофе, который я взял по пути обратно на заправке, был похож на жидкий дёготь. Ничего лучшего ждать и не стоило.

Внезапно до слуха моего донёсся шорох. Прищурившись, я всмотрелся в темноту, бесшумно втянул запах, присущий дому: восточные пряности, корица… Да, ваниль. Та самая ваниль.

— Сколько раз нужно повторить, чтобы ты меня поняла? — глухо спросил я и ударил по выключателю.

Глаза резанул яркий свет, сидящая на столе девчонка подскочила, едва не выронив коробку с конфетами, которую держала в руках. Несколько конфет, выпав, стукнулось о пол.

Спадающие на плечи, спину, деревянный стол волосы, перемазанные шоколадом губы…

— Я предупреждал тебя, что будет, если ты ослушаешься? — вкрадчиво спросил я и, подойдя к столешнице, резко выдвинул ящик.

Достал один нож, убрал обратно. За ним другой — с широким лезвием и, посмотрев на неё, приказал:

— А теперь подойди ко мне.

— Руслан… — губы её шевельнулись почти беззвучно. — Я подумала… — Она стояла не двигаясь и всё так же держала почти пустую коробку. — Подумала, что могу выйти на кухню и поесть. Я так хотела есть…

— Подойди ко мне, Ева, — проговорил я медленно, не сводя с неё взгляда. — Снова я должен тебе повторять. Снова, Ева, я должен повторять, хотя говорил, как сильно не люблю делать этого.

Несколько долгих, прошедших в тишине секунд, девчонка смотрела на меня. Прямо, со страхом и вызовом. Только сейчас, в ярком освещении кухни, я заметил в радужке её глаз маленькие янтарные крапинки, придающие взгляду особенную выразительность.

Положив коробку на стол, она подошла ко мне. В каждом шаге её чувствовалась опаска и в то же время неповиновение, отразившееся во мне ещё большим гневом.

Едва между нами осталось около полуметра, я сгрёб ворот её платья. Дёрнул девчонку на себя, и она, как и днём на лестнице потеряв равновесие, повалилась на меня, уперевшись ладонями в грудь. Снова вздёрнула подбородок и упрямо посмотрела мне в глаза.

— Чёрт бы тебя побрал! — не выдержав, процедил я и рывком развернул её к себе спиной. Собрал в горсть волосы чуть ниже её лопаток и резким движением полоснул лезвием.

Тяжёлые, густые, они тёплым шёлком опутали пальцы, заструились по ладони.

— Ты что?! — на этот раз скрыть просочившийся наружу испуг она даже не попыталась.

Вывернувшись, попятилась, но далеко уйти ей не удалось — выпад, и я, припечатав её к столешнице, продолжил начатое.

— Руслан, нет! — запротестовала она в истерике, пытаясь увернуться.

Локон за локоном, прядь за прядью спутанные, с кое-где оставшимися колючками волосы падали к нашим ногам, покрывая пол.

Шумно дыша, Ева сделала ещё несколько попыток высвободиться, а после, смирившись, вцепилась в край столешницы и стояла так, пока я не отбросил нож в сторону.

— Повернись, — приказал, и она медленно, волком глядя на меня, развернулась ко мне лицом.

Нерешительно провела ладонью от виска до кончиков волос. Губы её дрогнули, взгляд опустился к ногам и снова метнулся ко мне.

— Так же нельзя… — выдохнула она, прижавшись ягодицами к столешнице. — Нельзя, — повторила тихо и снова провела по тому, что осталось от её косм.

Выглядела она теперь не столь экзотично, как прежде, но казалась… Дороже. Да, именно дороже. И, вроде бы, на первый взгляд ничего не поменялось, но черты лица стали казаться более выразительными, руки — изящными, а бёдра узкими и при этом не менее женственными.

— Кто тебе это сказал? — сухо осведомился я и, отойдя к столу, присел на край, почти так же, как сидела она до моего появления.

Неловко переступив с ноги на ногу, она оторвала задницу от столешницы. Ступила на чёрные пряди босыми ногами и, поняв это, опять посмотрела на пол. Присела, плотно сдвинув колени и, взяв несколько локонов, положила на ладонь, как будто всё ещё не верила, что они больше не имеют к ней никакого отношения.

— Только муж может… — она запнулась, наткнувшись на мой тяжёлый, суровый взгляд.

Только муж может?! Чёрная волна, что с разрушительной силой хлестанула по мне в тот момент, когда Ренат сунул мне проклятый золотистый конверт с приглашением, поднялась вновь и понеслась вперёд со страшной, неконтролируемой силой.

Сидя на столе, я разглядывал вставшую на колени девчонку и думал обо всём том, что случилось за сегодня. Обо всём, что уже случилось, что могло и не могло случиться. Об этом и не только.

Подвинув к себе коробку с конфетами, я взял одну — квадратную, из молочного шоколада. После нагнулся, подобрал с пола другую — из горького и, окликнув зверёныша, кинул ей.

Ловким движением она поймала её и, прежде, чем демонстративно глядя на меня положить в рот, подула.

Я невольно хмыкнул.

— Я твой будущий муж, Ева, — взял конфету из коробки и, подойдя, откусил половину. Затем положил на язык вторую и, взяв девчонку за плечо, рывком поставил на ноги. — Поэтому я имею право делать всё, что посчитаю нужным.

— Вначале ты говорил, что имеешь право делать всё, что посчитаешь нужным потому, что выложил за меня большие деньги, — напомнила она вполне серьёзно.

Я приподнял указательным пальцем её голову за подбородок. Большим пальцем стёр шоколад, оставшийся в уголке её рта.

Да, девочка совсем не глупа. Совсем. Но это к лучшему. Глупая шавка никогда не сможет выучить больше трёх слов: на, гулять и место.

— Именно, — погладил её по скуле и отпустил. — Вначале я купил тебя. Ты понимаешь, к чему я веду? — холодно посмотрел ей в глаза.

Она поджала губы. Отвернулась и тряхнула головой. Ладошка её опять прошлась по волосам, из груди вырвался выдох.

Посмотрев на нож, она неожиданно взяла его и, протянув мне, попросила:

— Обрежь ещё.

Пожалуй, ожидал я всего чего угодно, только не этого. Приподняв волосы у затылка, Ева отпустила их, и они, одновременно с вырвавшимся у неё стоном, рассыпались по спине.

— Так легко…

— Нет, — твёрдо проговорил я, положив нож туда, откуда она взяла его, однако моё «нет» должного действия на неё не возымело.