Ночь триффидов - Саймон Кларк

Мне не хватало воздуха, нещадно болела растянутая лодыжка. Пару раз я едва не уронил фонарь, а ведь фонарь, как бы тускло он ни горел, был моим единственным источником света. Если я случайно уроню или разобью его, то на этой темной земле меня ждет полная слепота. Улучив момент, я бросил взгляд на небо. Хотя время близилось к полудню, я не увидел в черной бархатной тьме ни единого просвета.

Хватая широко открытым ртом воздух и с трудом удерживая дверцу, которая с каждым шагом становилась все тяжелее, я наконец добрался до вершины холма.

Свет фонаря был настолько слабым, что стена, окружавшая старый помещичий дом, возникла практически ниоткуда.

До моего слуха донесся шорох. Кто-то тяжело шагал по гравию. Я замер, пытаясь сообразить, что напоминает мне этот звук.

Опять те же тяжелые шаги. Это мог быть только триффид. Растение-убийца шагало по засыпанной гравием подъездной аллее.

Ожидая удара, я прикрыл лицо дверцей шкафа.

— И что же вам, сэр, здесь понадобилось, позвольте узнать? — поинтересовался суровый женский голос.

Я настолько изумился, услышав человеческую речь, что замер, не произнося ни слова.

— Давайте без глупостей. Я же знаю, что здесь кто-то есть.

До меня снова долетел звук тяжелых шагов по гравию. Я поднял лампу повыше и увидел одну из слепых матерей. Слепую мать, как известно, можно безошибочно узнать по обязательной белой косынке. Вглядевшись внимательнее, я понял происхождение звука. Женщина, работая граблями, старательно выравнивала гравиевое покрытие в тех местах, где оно было повреждено колесами. Она то и дело обращала в мою сторону взгляд невидящих, исполненных мудрости глаз. Матери было лет семьдесят, но возраст, судя по всему, никак не сказался на ее энергии. Осколки белого известняка ложились ровным и плотным слоем под точными ударами поблескивающих в свете фонаря грабель.

— Матушка… — задыхаясь, начал я (ко мне вернулся голос, и я смог выговорить принятое обращение), — матушка, вы должны вернуться на территорию Дома и закрыть за собой ворота.

— Должна, молодой человек? Я не ослышалась?

— Да. Дело в том…

— И кто же, простите, столь нагло осмеливается мне приказывать?

— Прошу прощения. Меня зовут Дэвид Мэйсен.

— Мэйсен? Забавно… Не имеете ли вы какого-нибудь отношения к Биллу Мэйсену?

— Имею. Я его сын.

— Итак, мистер Мэйсен-младший, не могли бы вы мне поведать, почему вы задыхаетесь и с какой стати вся эта спешка?

К этому времени мой фонарь уже едва горел. Я так поспешно покинул коттедж мистера Хартлоу, что забыл проверить уровень масла в резервуаре. Темнота начиналась в ярде от меня, и казалось, что она непрерывно расширяется, словно воздух, который стремится заполнить вакуум. Кусты, деревья — все утрачивало формы, превращаясь в странные, чудовищные тени.

— Выслушайте меня, матушка, — сказал я, тревожно вглядевшись по сторонам и ничего не увидев, поскольку фонарь почти погас. — Сюда идут триффиды.

— Триффиды? — удивленно переспросила она, мгновенно перестав работать граблями. — Надеюсь, это не шутка, молодой человек?

— Нет, матушка. К сожалению, я не шучу. Прошу вас… нам надо закрыть ворота. Они могут появиться здесь в любой момент. — Я посмотрел вниз по склону холма, но не увидел ничего, кроме темноты. Ничего, кроме этой ужасной, абсолютной тьмы.

— Быстро! — бросила она, осознав опасность. — Берите левую створку ворот. Я закрою правую.

Фонарь все тускнел по мере того как иссякало масло (полученное по иронии судьбы из триффидов), и я с трудом мог различить ажурную металлическую створку ворот высотой в добрых восемь футов. Стена была примерно такой же высоты, и я надеялся, что она окружает всю территорию. И еще я молил Бога, чтобы там не оказалось других открытых ворот или калиток. Триффиды достаточно сообразительны — наткнувшись на преграду, они начнут обходить ее по периметру и, обнаружив прореху в обороне, ворвутся в крепость и примутся убивать все живое.

Откуда-то издалека долетали веселые голоса детей. Как только моя спутница защелкнула на воротах висячий замок, я сказал:

— Матушка, нельзя ли собрать детей в помещении? Приблизившись к стене, они могут оказаться в опасной зоне.

— Я позвоню в школьный колокол, — сказала она и поспешила туда, откуда доносились голоса детишек.

Меня поразила легкость, с которой пожилая слепая женщина ориентировалась на местности.

— Следуйте за мной, молодой человек. Нам может понадобиться ваша помощь. Дети страшно возбуждены и утверждают, что на улице до сих пор темно.

— Да, это действительно так.

— Насколько темно?

Я сказал, что без фонаря не увидел бы своей руки перед носом.

— Вначале тьма, а затем триффиды… — немного помолчав, сказала она. — Вам не кажется, что мы имеем дело с довольно зловещим предзнаменованием?

Тут мой фонарь погас окончательно, и я окаменел, хотя и понимал, что мне ничего не угрожает — по крайней мере пока. Я снова утратил способность видеть.

— У вас здесь есть радиопередатчик? — нервно сглотнув, спросил я. — Нам необходимо связаться с властями. Я успел предупредить их о триффидах, но надо дать им знать, что мы пока в безопасности.

— Непременно, мистер Мэйсен. А пока следуйте за мной в дом. Он недалеко — вон там, за деревьями.

— Простите, матушка…

— Почему вы так нервничаете, молодой человек? Что случилось?

— Мой фонарь погас.

— Неужели сейчас настолько темно, что вы ничего не видите?

— Именно так.

— Ну и чудеса! Что же, мистер Мэйсен, позвольте мне в таком случае взять вас под руку. Я стану вашим поводырем.

С этими словами женщина, тридцать лет назад потерявшая зрение, сунула руку мне под локоть и быстро зашагала сквозь бархатную тьму. Гравий громко скрипел у нас под ногами.

Я шел, выставив перед собой руку на уровне глаз. Как и все внезапно ослепшие люди, я опасался налететь на препятствие и повредить лицо.

— Мистер Мэйсен, огни дома уже видны?

— Нет. Пока ничего не видно.

— Вы вот-вот увидите свет. Возможно, дом еще скрыт деревьями.

«А возможно, триффиды проникли через другие ворота и уже истребили всех обитателей Дома Материнства», — в испуге подумал я.

— Мистер Мэйсен, я слышала множество историй о попытках вашего отца найти способ искоренить эти гнусные растения. Но ваше имя рядом с ним почему-то никогда не упоминалось.

— Только потому, что я с отцом не работаю. У меня нет склонности к науке.

— Чем же вы в таком случае занимаетесь, мистер Мэйсен? Надеюсь, я не очень докучаю вам своим любопытством?