Созданные для любви - Барбара Делински

Лиа робко улыбнулась:

— Кажется, мы об этом уже говорили.

— Но довольно давно. Лиа, вы не были у меня несколько месяцев. Судя по всему, за это время в вашей жизни не произошло серьезных изменений

— Нет, никаких серьезных изменений. — Иначе Лиа позвонила бы Элин гораздо раньше. Элин знала о ней больше, чем любой другой человек на свете. Лиа не считала унизительным платить человеку за то, что он выслушивает твои жалобы. Во всяком случае, она об этом не задумывалась. Элин была своего рода страховочной сеткой для ее рассудка. Ее помощь была неизмеримо ценнее денег, которые Лиа ей платила.

— Словом, у вас спокойная жизнь.

— «Спокойная» — не самое подходящее слово.

— Предложите свое.

— Скучная.

— А еще?

— Жизнь, в которой ничего не происходит.

—Разве это так плохо?

Лиа задумалась.

— Не знаю. Вообще-то это не опасно, не страшно… нет, пожалуй, все-таки страшно. Жизнь без событий пугает.

— В каком смысле?

Лиа попыталась сформулировать мысль поточнее.

— Если представить, что я до конца дней буду вести такую жизнь, как сейчас, становится страшно.

— Вы не хотите жить, как сейчас?

— Какая-то часть моего «я» хочет оставить все по-прежнему. В этом году меня выбрали председателем благотворительного общества по борьбе против рака. Это большая честь, мне пришлось немало потрудиться, чтобы ее добиться.

— И что же в этом страшного?

— Меня пугает то, что будет потом… или не потом, а помимо этого. — Лиа вздохнула. — Я знаю, знаю, если мне не нравится моя жизнь, я могу ее изменить, это в моей власти.

На нескольких последних сеансах Лиа и Элин посвятили этой теме много времени. С тех пор в жизни Лиа ничего не изменилось, в частности, Лиа по-прежнему не очень-то рвалась воспользоваться упомянутой властью, а Элин по-прежнему не могла сделать это вместо нее. Как психотерапевт, Элин могла только подвести Лиа к заветной черте, а переступить ее та должна была сама.

—Я осматриваюсь, — сказала Лиа, — дожидаюсь подходящего момента. Когда увижу шанс изменить что-то у лучшему. я возьмусь за дело. — Лиа нахмурилась. — Если только я смогу разобраться. что именно к лучшему. До сих пор мне это не удавалось. Сначала Рон, потом Чарли Я совершила в жизни несколько ужасных ошибок.

—Но не в последнее время. Не надо упрекать себя за то, что произошло много лет назад. Вы тогда были моложе и наивнее. Я даже возьму на себя смелость утверждать, что если бы вы встретили Рона или Чарли сейчас. они бы вас не заинтересовали.

—Надеюсь, что так! Но у меня и сейчас бывают приступы отчаяния, когда мне кажется, что какой угодно мужчина все же лучше, чем никакого. Слава Богу, эти приступы всегда проходят, но после них я становлюсь более осторожной. А чрезмерная осторожность парализует.

Подумав немного, Элин спросила:

—Эо ваше сегодняшнее ощущение? Вы чувствуете себя скованной?

—Отчасти. Я растеряна. Мне нужно поговорить с кем-то, кто меня хорошо знает.

—У вас есть друзья.

Лиа уставилась на свои руки.

—Людям, с которыми я общаюсь, довериться трудно. Пойдут сплетни, от них никуда не денешься. Когда видишь одних и тех же людей изо дня в день, темы для разговоров быстро иссякают, поэтому начинаешь пересказывать то, что слышал от другого. Это получается само сабой, непреднамеренно — во всяком случае, хорошие друзья не распускают слухи нарочно. Просто иногда, когда нужно заполнить паузу в разговоре, может что-то вырваться. — Лиа подняла взгляд на Элин. — Я никого не оправдываю, мне это страшно не нравится, но я не могу презирать всех и каждого, кто распускает сплетни. Я бы не назвала своих людей плохими людьми только за то, что они иногда могу проболтаться. — Лиа чувствовала, что со стороны может показаться, будто она оправдывается, но ей хотелось высказать свою точку зрения. — Мои друзья мне нравятся, однако в разговоре с ними мне приходится быть осторожной, вот и все. — Она усмехнулась. — Вы связаны правилами профессиональной этики, поэтому с вами я могу поделиться всем, чем хочу.

Элин улыбнулась. В такие моменты, когда улыбка смягчала и озаряла ее лицо, она походила на мать — такую, о какой Лиа мечтала, но какой у нее никогда не было. Сколько Лиа себя помнила, Вирджиния никогда не выглядела веселой и одновременно мягкой, нежной. Она никогда не выслушивала жалобы дочерей.

—Я не знаю, как поступить, Элин. Если я поеду в Мэн, то снова окажусь во власти старого желания добиться одобрения матери. Если не поеду, то рискую оттолкнуть ее навсегда.

Элин кивком выразила одобрение — отчасти именно за этим Лиа к ней и приходила.

— Кажется, можно подвести итог. Вы действительно держите ситуацию под контролем.

— Через столько времени пора бы, вам не кажется? Да, я действительно хочу заслужить ее одобрение и всегда этого хотела. Я понимаю, что делаю, но от этого ничего не меняется… Мать приглашает меня не затем, чтобы мне угодить. Она, правда, пишет, что хочет побыть со мной, но думаю, она написала так только потому, что понимает — это единственное, что действительно может побудить меня приехать. Однако когда мы перешли от слов к делу, оказалось, что я ей не так уж и нужна.

— Учитывая ее проблемы со здоровьем, возможно, она будет чувствовать себя спокойнее, когда вы поблизости.

—Но сейчас она прекрасно себя чувствует, врач это подтвердил. Тревога оказалась ложной, Вирджиния напрасно раздула из мухи слона. И она вовсе не одна, с ней экономка Гвен, которая делает для нее абсолютно все. Когда понадобится, она пригласит рабочих и те распакуют вещи и вы полнят всякую другую работу, необходимую при переезде. Поэтому я польщена, но настроена скептически.

Элин задумалась.

—Как вы думаете, почему она написала, ведь можно было позвонить?

— Из трусости. Она боялась, что я откажусь, вот и написала, а билеты приложила для того, чтобы создалось впечатление, будто вопрос уже решен. — Подумав, Лиа добавила: — Или из самоуверенности, по привычке командовать. Я не могу решить, какое из предположений верное.

— А для вас самой какой вариант предпочтительнее? Какой из двух случаев мог бы стать причиной для поездки?

— Никакой. Мне нравится здесь, я привыкла к этому месту, здесь я многих знаю, и многие знают меня.

Элин услышала за словами Лиа то, чего та не произнесла вслух: «В Мэне будут новые люди».

— Я плохо схожусь с новыми людьми.

— Но вам же здесь скучно.

—Скучно, но спокойно. Кроме того, встречи с матерью постоянно выводят меня из равновесия. Она всегда такая безупречно спокойная, уравновешенная. Даже когда у нее было плохо с сердцем, она держалась с видом покорности судьбе. Допустим, она подавляла свой страх, но я готова поклясться, что в глубине души я была больше напугана, чем она сама. Я даже подозреваю, что она хотела иметь меня под рукой, чтобы я выражала эмоции, которые она сама выразить не может, а врачи и медсестры думали бы, что она сохраняет спокойствие ради меня, и, значит, с ней все нормально. На самом деле моя мать — женщина сильная. — Лиа не сдержалась, и у нее вырвалось грубое выражение: — Ей все по фигу. Если она в своем почтенном возрасте решила переезжать — ради Бога, но ведь у нее хватило наглости просить меня посвятить две недели своей жизни, чтобы помочь ей в этом. Она-то никогда не уделяла мне двух недель, даже в то лето, когда я очень сильно болела.