Полночная чума - Грег Кайзер

— Je vous prie, Monsieur, serait-ce la faute des Allemands? Скажите, это дело рук немцев?

Никакого ответа.

Бринк осторожно подтянул простыню к подбородку больного, и в этот момент тот открыл глаза и, выбросив наружу руку, попытался схватить Бринка за горло. Ногти француза больно впились ему в кожу.

— Nous devons aller de l'avant, nous devons prendre de l'avance![4]— прохрипел француз.

Бринк попытался сбросить с себя его руку, но француз был силен и сжимал ему шею, словно стальными тисками. Затем француз дернул его за маску. Завязки на какой-то момент больно впились в шею, но затем лопнули, и клочок ткани остался в руках француза. Бринк же лишился даже этой ничтожной защиты.

— En avant! Aller! Aller! — кричал француз.

Его слова: вперед, живо вперед! — эхом отдавались в ушах Бринка. Тем временем стальные пальцы француза подтягивали его все ближе и ближе. Он уже ощущал горячее, кисловатое дыхание больного, когда француз кашлянул — это был глубокий, влажный кашель — прямо ему в лицо. Бринк почувствовал на коже капли мокроты.

В следующее мгновение француз обессиленно рухнул на кровать. Бринк потерял равновесие, зацепил ногой металлическую урну и упал на пол.

— Сэр! — донеслось из-за двери. Было слышно, как кто-то дергает дверь, но он закрыл ее изнутри на щеколду.

Бринк лежал на полу. Нога болела в том месте, где он ударился ею о металлическую кровать, а голос в его голове бесконечно стенал:

— Господи, о господи!

Боже, неужели это и впрямь происходит с ним. Не может быть! Дыхание Бринка участилось — точь-в-точь как у больного француза.

Бринк не знал, какое количество возбудителей Pasteurella pestis он успел вдохнуть в себя и сможет ли это количество убить его. Не знал и того, как долго ему ждать появления первых симптомов того, что эта зараза уже начала в его организме свое черное дело.

— Со мной все в порядке, — наконец крикнул Бринк, усиленно моргая, чтобы отогнать приступ паники. — Не входите в палату.

Тем временем лежащий на кровати француз снова задергался.

Бринк старался не дышать глубоко — кто знает, вдруг с глубоким дыханием ему в легкие попадет больше заразы и она скорее даст о себе знать. Он покачал головой — один вдох возбудителя вряд ли закончится для него легочной формой. Эта мысль немного его успокоила, но ее спутница — что и одного вдоха более чем достаточно, — закралась ему в голову и упорно не желала ее покидать.

Ухватившись за металлическую раму кровати, Бринк осторожно поднялся на ноги и шатаясь направился к двери.

— Со мной все в порядке, — сказал он стоявшей за дверью женщине. — Я сейчас вернусь.

Подойдя к тумбочке, стоявшей у окна по ту сторону кровати, он пошарил в выдвижных ящиках, нашел наполовину полную бутылку с медицинским спиртом и чистую повязку. Намочив повязку спиртом, он протер себе лицо, особенно под носом, вытер губы, скрутив уголок ткани фитильком, как можно глубже прочистил им ноздри. В носу тотчас защипало, лицо ощутило холодок, как если бы он протер его лосьоном после бритья. Бринк даже набрал полный рот спирта и, прополоскав ротовую полость, выплюнул остатки на повязку.

Саму повязку он швырнул в урну, затем осторожно, ухватив ее за тесемку, высвободил из рук француза старую повязку и тоже бросил ее в урну. Лишь после этого он открыл дверь.

— Что случилось? — спросила пожилая сестра и, заглянув ему через плечо, обвела глазами палату. На какой-то момент ее взгляд задержался на больном французе. От нее не скрылось, что теперь больной лежал, как-то неловко откинувшись на подушки.

— Со мной все в порядке, — повторил Бринк.

— Может, мне стоит позвать других врачей? — похоже, она догадалась, что произошло.

— Нет, я же сказал, что со мной все в порядке.

— Сэр, вам нужно срочно…

Бринк шагнул к ней ближе.

— Я сказал. Ничего не произошло. Вы меня поняли?

— Извините, сэр. Да, сэр.

Впрочем, было видно, что уступать она не намерена.

— Он ведь умрет, так же, как и все.

Это не был вопрос. Просто она в иносказательно форме давала ему понять, что знает, что произошло, или, по крайней мере, подозревает.

— Вы умеете хранить секреты? — в свою очередь спросил Бринк. Пожилая женщина ответила не сразу, и эти мгновения показались ему сродни вечности. Однако затем она кивнула.

— Не все, у кого мариямуна, непременно должны умереть, — сказал он.

Бринк вместе с Чайлдессом спустился по широкой лестнице вслед за двумя пожилыми врачами, возглавлявшими больницу: одним — лысеющим, другим — с шевелюрой плохо остриженных седых волос. Каблуки всех четверых громко стучали по кафельным плиткам пола. Лысоватого звали Тадвелл, это он заявил сестре, что она, мол, ошибается. Имя второго было Холден.

Лестница вела в прохладный подвал, в котором стоял запах сырости и влажной известки. Холден одну за другой распахнул несколько дверей, и, наконец, они переступили порог большого и вытянутого помещения с низким потолком, слишком ярко освещенного. На фаянсовых столах лежали тела двух женщин. Сами столы скорее напоминали неглубокие ванны с низкими бортиками. Бринк шагнул к первой из них. При этом он обратил внимание на то, что примерно на ярд вокруг стола пол присыпан серым порошком и точно таким же присыпано и само тело. Подметки Бринка оставили на нем следы. ДДТ. Чайлдесс наверняка велел администрации больницы использовать средство борьбы со вшами и блохами, на тот случай если болезнь окажется бубонной формой.

В отличие от дакарских негров, труп не был совершенно черным, скорее серым от порошка ДДТ на фоне кремовой поверхности стола. Тело было голым и худым. Если не совершенно тощим. Впрочем, второе было еще более истощенным. Бринк попросил, чтобы ему дали перчатки, и Холден протянул ему пару. Натянув их, он осторожно поднял сначала одну похожую на палку руку, затем другую. Никаких бубонов.

Тогда он подошел ко второму столу. То же самое, с той разницей, что ногти этой женщины были темно-синими. Впрочем, цианозу мог иметься не один десяток причин — например, пневмония или острая сердечная недостаточность, и даже утопление.

Бринк пощупал ее запястье, провел пальцем вдоль худой руки, обтянутым резиной большим пальцем отскреб в сторону порошок на локтевом сгибе, там, где, как ему показалось, он заметил изменение цвета кожных покровов. Затем снова потер. Ага, вот здесь, на срединной локтевой вене, — первые признаки бубона, подумал он и наклонился ниже. Впрочем, нет, лишь воспаление, а в его центре уплотнение, как после инъекции. Женщине был сделан укол.

Бринк вернулся к первому трупу и тоже очистил от порошка локтевой сгиб. Как он и ожидал, на нем обнаружилось несколько точек от уколов.