Тихий центр - Тамара Лисицкая

— Болит где-нибудь?

Светлана Марковна честно призналась, что болит. Кое-что болело давно, что-то присоединилось сегодня, после падения.

— Пойдемте на рентген. Зачем нам перелом в вашем возрасте?

Вот тут Светлана Марковна взвилась:

— У меня нормальный возраст! Вы, прошу заметить, не намного моложе!

— Женщина… — врачиха вздохнула, — вы потеряли сознание. У вас загрудинная боль и голова разбита!

Светлана Марковна и не заметила… Ах, как страшно! Потрогала пальцами. На пальцах была кровь.

— Я что — умираю?

Врачиха пожала плечами:

— Может, и умираете. Если не дадите осмотреть рану, так и не узнаем.

— Осматривайте… Только не рассматривайте…

Светлана Марковна чувствовала, что она на грани катастрофы. Все сразу: и кровь, и снимок, и десяток людей, — а она без очков!

Еще больший шок ее ожидал в рентген-кабинете.

— До пояса разденьтесь, — тихо попросила врачиха.

— Зачем???

— Надо посмотреть, может с ключицами, с ребрами что.

— Не разденусь! — возмутилась Светлана Марковна. — Вы с ума сошли? Раздеваться! Не разденусь!

— Женщина, я вас умоляю, не шумите так… У меня со вчерашнего утра смена!

— Раздевайтесь, вам же добра желают! — включилась еще одна монстрица в белом халате и кошмарном переднике. Штатный мясник? И это называется рентген?

Врачиха отвернулась.

— Раздевайтесь, давайте не будем ругаться.

— Вот еще, стану я с вами ругаться!

Светлана Марковна хотела сказать, что она актриса, что она выступала на одной из лучших сцен, ей носили цветы и писали любовные телеграммы! Что она была вхожа в лучшие дома, хоть и не пользовалась этим, поскольку считала себя человеком тактичным и серьезным, а тут — раздевайтесь!

— Женщина!

Светлана Марковна заплакала и стащила свитер, потом рубашку, потом майку — все сдержанное, темное, со вкусом, кроме серой от стирок майки…

— К свету подойдите.

— Куда?

— К свету!

Заливаясь беззвучными слезами, оскорбленная, поруганная Светлана Марковна встала под убивающе яркий луч. Когда-то она стояла на сцене… А теперь — здесь…

Врачиха хищно склонилась, пощупала ребра, шею, потом очень внимательно вылупилась на грудь Светланы Марковны.

Когда-то у Светланы Марковны была хорошая грудь. Когда-то. Сейчас ничего не осталось. Светлана Марковна старалась пореже видеть эту грудь, она даже от себя ее прятала. А теперь чужая женщина, хоть и успокоительно некрасивая, активно рассматривает это все! Что она хочет? Посмеяться? У нее-то, вероятно, все в полном порядке?

— Вы к маммологу когда ходили? — спросила врачиха.

— Послушайте, хватит меня мордовать! Отпустите! Я чувствую себя совершенно нормально!

— Я вам выпишу направление в онкологию, слышите, женщина?

— Отпустите меня, прошу вас!

— Иди, сходи в регистратуру, — попросила врачиха свою мясницкую товарку. Та кивнула, грустно взглянула на Светлану Марковну и ушла.

Утром следующего дня, в воскресенье, Таня понесла Чапу домой. Светлана Марковна могла еще не вернуться, но

и ждать у моря погоды тоже не хотелось. Не то, чтобы Чапа вела себя некорректно. Нет, она просто выла и лаяла всю ночь и бросалась на дверь. Ирина Павловна раза три выходила ее гонять, причем один раз очень результативно — Чапа визжала, как резаная. В общем, надо было что-то делать.

— Светлана Марковна! Это Таня! Я Чапу принесла!

Дверь открылась почти сразу, но не широко. Светлана Марковна высунула руку, приняла Чапу и немедленно скрылась обратно. Дверь захлопнулась.

— Она хорошо себя вела! — оптимистично соврала Таня. — Чудесная собака! Обращайтесь, если что!

И не успела она отойти, как дверь медленно отворилась, и снова показалась рука.

— Танечка! — поманила рука. — Можно вас?

— Да, конечно!

— Танечка, вы не могли бы… э-э-э… мне надо кое-что купить… А я не могу выйти…

— Да! Что?

— Сейчас, погодите!

Дверь снова закрылась. Таня стояла перед ней с улыбкой, ждала. Минут через семь опять нарисовалась конечность Светланы Марковны. В ней была стопочка бумажек и деньги.

— Таня, мне нужны очки, я там нарисовала, какие. И мне нужны лекарства. Вы увидите направление из больницы, я не могу разобрать. Снесите в аптеку, если вам не трудно!

— Я поняла, сейчас схожу!

— Если там очень дорого, тогда не надо!

— Хорошо!

Таня не удивилась тому, что снова не прозвучало традиционных «спасибо» или еще что-то такое же банальное. Это не всегда показатель… э-э-э… ну, вообще, в целом.

Оля проснулась от того, что Вадим создал искусственный торнадо. Она открыла глаза и увидела мужа с кофе в руках, рекламно машущего широкой ладонью по направлению от чашки к носу Оли. Запахи гонял.

А Оле снился Игорь, сосед, красавец. И так хорошо снился, так сладко, оооох…

— Вадим, ты чего?

— Ничего! Кофе в постель!

И улыбается. Идиот какой-то…

— Оля-ля! Подъем!

— Вадим, отвали! Воскресенье! Дай поспать!

— Сегодня у нас запланировано приключение!

— Какое, на фиг, приключение? Десять утра!

— Едем знакомиться с компаньонами! Семейный пикник, пейнтбол, шашлык, баня, дискотека!

— Да ну тебя к черту! Дай поспать!

— Ну, спи!

Вадим ушел в другую комнату. В принципе, ничего удивительного. Точно так же он реагировал на попытки Оли растормошить его после двенадцати ночи. У нее начинался подъем, а у него — отбой. И он ее отсылал похлеще, так что все законно. А время до выезда еще есть.

Из двух квартир поучилась одна большая пятикомнатная. Есть с чем работать: мебели некомплект, дивана до сих пор нет, потолок не довели до ума. Да масса вопросов! А третью квартиру, однокомнатную, еще и не присоединяли! Вот она, стена слияния, за ней — еще один участок Вадимовой территории. Стену не штукатурили, не обрабатывали — а смысл, если ломать? Вот только когда? Столько забот на работе, столько вопросов.

Выглянул в окно — и увидел Таню.

Тогда сел на подоконник и начал пить Олькин кофе, глядя на удаляющуюся Танину широкую спину.

А когда-то давно Вадим специально сидел вот у этого самого окна, чтобы не пропустить, когда Таня будет уходить или возвращаться. Ох, как много всего в жизни было!