Президент Московии. Невероятная история в четырех частях - Александр Яблонский

В конце своего спича Чернышев сказал что-то примирительное, кажется, вспомнил какой-то анекдот. Бесшумно спускаясь с трибуны (под бурные аплодисменты, не перешедшие, однако, в овацию), он поймал на себе цепкий взгляд старичка – черты были удивительно знакомы – это был уже не взгляд старьевщика, а взгляд опытного антиквара, присмотревшего неплохой раритет.

… Сейчас, лежа в кровати и слушая вкрадчивый и настойчивый голос собеседника из Англии, он вспомнил и имя говорившего, и имя старичка. Вот уж, незваный гость…

Договорились встретиться у книжного магазина «Петрополь» в Бруклайне на Бикон-стрит сразу же после Рождества.

* * *

И вот он наступил – этот долгожданный, счастливый, радостно-звонкий Второй День, предшествующий Великому Первому Дню. Сияющее солнце сметливо встало на дежурство спозаранку, лучшие гусляры и бандуристы, виртуозы-балалаечники, гудошники и свистуны, не сговариваясь, огласили ликующими звуками необъятные просторы Родины, знамена, пощелкивая от возбуждения, трепетно простирали свои полотнища над землей русской, возвещая городу и миру о начале воплощения Божественного замысла – Единодушных Всенародных Выборов депутатов Великого Вече – этой несгибаемой когорты соратников Отца Наций. Через девять месяцев и одну неделю, как мудро отмерила Природа и благословил Господь, во второе воскресенье после второй субботы разродится и наступит этот долгожданный День – День Всенародных Единодушных Выборов Президента, Лидера Русского народа, Отца всех наций, проживающих на территории Великой Московии. Нет измерителя радости от осознания значимости этих эпохальных событий – даже многоумные муравьи-китайцы не изобрели такого, – нет красок, чтобы нарисовать картину народного ликования в эти чудные дни, нет нового Бояна, кто бы воспел восторг каждой души.

Все патриоты Московии, независимо от возраста и русской национальности, от цвета кожи – естественно, белого, – или вероисповедания – православного, какого ещё?! – от социального положения – будь то замглавы Администрации или Иона Курилов – легендарный отшельник, смотритель маяка на необитаемом острове Шикотан и, по совместительству, сторож проржавевшей ракетной установки, сдуру поставленной лет десять тому назад для устрашения япошек, будь то заключенный категории Zprim, отбывающий пожизненное, или духовник Великого Президента – все патриоты Московии, а таких насчитывалось, согласно последней переписи 99,9 процента (остальные семь человек были изолированы в пансионатах-заповедниках СевЛага – на островах Новая Земля, Северная Земля, Врангеля, Новосибирских, – в СЛОНе – на Соловецких островах, ПечорЛаге, спецпоселении «Черные пески» в дальнем Забайкалье, где доживал свои дни главный заключенный и личный враг Отца Нации, в Крестах, а также в других обителях воспитания заблудших овец), – все патриоты Московии начинали свой Самый Дорогой День в 4 часа утра. В четыре – это как минимум. Кто-то вставал в 3 утра, а многие и вообще не ложились. Надо было не только самую лучшую одежду, с прошлых выборов припрятанную, приготовить, не только все молитвы, случаю приличествующие и о. Фиофилактом рекомендованные, произнести в глубоком отрешении от мира суетливого, не только вместе с душой очистить и тело – в эти чудные предвыборные сутки горячая вода подавалась во все уголки необъятной Московии, – и побрить мужские лица, но и в спокойствии душевном, сосредоточенно и неоднократно перечитать все данные о народных избранниках, все характеристики, им данные Отцом Наций. Наконец, надо было занять очередь в избирательные участки, которые открывались в 6 утра.

И вот, и вот, и вот! Наконец! Грянули фанфары – ровно в 6 утра по Московскому времени – точь-в-точь как немецкие поезда в древности: ни на секунду позже или раньше, – и полились из всех репродукторов ликующие звуки бессмертного «Славься» – музыка великого русского композитора-патриота Михаила Ивановича Глинки, новый текст великого поэта Никитушки Хохмякова, сына великого режиссера Сергея Хохмякова. Вспыхнули огнями праздничной иллюминации гирлянды разноцветных фонариков при входах в школы, клубы, казармы, фитнес-центры (это – за Стеной), волостные, уездные, сельские мэрии, полицейские участки, больничные изоляторы, молельные дома, детские садики, рестораны (это – за Стеной), концертные залы (это – за Стеной), кинотеатры (это – за Стеной), дома призрения, общежития для бездомных, нарко– и алкорехебы, дома терпимости к бедным и специально открытые к этому дню общественные туалеты. И вошли первые счастливцы в сверкающие чистотой, благоухающие свежестью и обволакивающие гостеприимностью залы, и взволнованно затрепетали их сердца, потому что они были первыми.

Как прекрасно изменилась жизнь при Отце Наций. Вот, к примеру, – мэрия Нижнего Схорона. Раньше был и пол затоптан, и окурками стены залеплены, и туалеты засраны и заблеваны, и народ днем и ночью толпился – всё что-то выясняли, требовали, канючили, бухали – как в мэрии без этого, – а иные даже слова непотребные иностранные из трех или пяти букв произносили прилюдно и снаружи малевали – суки, блядь, позорные. А ныне! Чистота и порядок. Навсегда исчезли страшные кабинки – ужас родителей: любопытствующие детишки часто забегали в эти западни, обтянутые кумачом, поди потом докажи, ребенка там искал или вычеркивал фамилию народного избранника – кандидата блока коммунистов и беспартийных или, значительно позже, блока «Единой и Неделимой» и национал-патриотов. При Отце Наций – не сразу, а так, на пятый, примерно, срок, убрали эти чертовы атрибуты буржуазной демократии, эти мышеловки-провокаторы с невидимыми глазками, магнитофончиками и прочей давно устаревшей хреновиной. Сейчас стало просторно, вольготно, широко – по-русски: раззудись плечо… Нет ни кабинок, ни столиков, ни наблюдателей. Столики исчезли сами собой, как только чипы избирательные придумали: вошел в дверной проем – чик – и ты уже зарегистрирован. Вшивать эти чипы было больновато, за Стеной, говорят, это под наркозом делают, а так – больновато, но зато как удобно: ни паспортов не надо – их за ненадобностью и отобрали недавно, – ни в бумажках рыскать, свое имя искать, подошел, поздоровался, получил бюллетень – и к урне. Для желающих кого вычеркнуть – специальный стол – подходи, вычеркивай, карандаши разноцветные дореволюционные лежат, всё честно, без глазков, без соглядатаев, без принуждения. Как совесть подскажет. А как совесть может подсказать? – Оглядись! – Пол выскоблен, стены украшены портретами Людей Новой Эпохи – первых Добровольно Обчипенных, туалеты вычищены и закрыты – погадить можно и дома, да и на улице один открыт – ишь очередь скопилась, все лампы дневного света работают (две, правда, мигают, но это – от волнения), а при входе – огромный, метров двадцать шириной плакат: три русских богатыря. Посередке – самый высокий, самый молодой и румяный Отец Наций – глаза улыбчивые, рубашка на мощной груди распахнута, обнажая переливающиеся мышцы, фарфор зубов блистает на ярком солнце, морщинок как не бывало, правая рука волевым жестом вперед указывает: туда, значит, господа, в светлое будущее. Слева – ростом поменьше, но кряжистый богатырь, борода белая до пояса, взгляд суров, глаза темны, лишь праведным гневом горят ко врагам Отчизны и Веры, губы сжаты, лицо морщинисто, похоже на легендарного архимандрита Митрофания – воспитателя о. Филофил акта, духовника Президента. Льняной подрясник темно-фиолетового цвета облегает тело атлета, рука с Православным крестом высоко вознесена – всему миру видно. Справа же молодой лейтенант Чрезвычайного отдела – опора демократии, надежда нации, будущее страны. Щеки розовеют, губы алые, глаза голубые, волосы русые из-под фуражки с синим околышком выбиваются. Он поменьше других росточком вышел – метр девяносто, не больше, но тоже силушку немалую имеет – одной рукой палицу держит, такую и двум здоровякам не поднять. Под горячую руку не попадись. Но справедлив – руки чистые, глаза честные, ум сметлив. Все трое – справедливость, духовность, сила. В.-Демократия, Православие, Свобода. И таких плакатов – от трех метров в ширину, до сорока пяти – по всей Московии-матушке – тысячи и тысячи, и бьются восторженно сердца, и звучат звонко детские голоса, славящие чудную страну, и скатываются скупые слезы у ветеранов чеченских, грузинских, молдавской, дальневосточной, крымской, арктической и гражданских войн.