В экстазе восточного танца - Марина Серова

Про возраст было сказано: средних лет. Это и понятно: для любой молодой женщины все, кто старше нее на пять лет, – старухи. (Она и меня, наверное, старой считает в мои двадцать восемь.)

– А родинки на лице у нее никакой не было? – спросила я.

– Да, совсем забыла, – удивилась Лена, – была, над губой. Я еще подумала: почему эта элегантная женщина не удалит такое безобразие. Эта родинка так ее портит! Выходит, вы ее знаете?

– Пока нет, но надеюсь познакомиться. А чем она обосновала свой интерес к Якову Павловичу?

– Она сказала, что представляет региональную редакцию журнала «Персоны бизнеса». Сейчас они составляют план тем на второе полугодие, и она собирает данные о будущих героях. Им нужны семейный человек, холостяк и разведенный – они хотят сравнить их успехи в бизнесе. Прежде чем взять у Чернова интервью, придумать интересные вопросы, нужно собрать о герое предварительный материал, и чем обширнее и разнообразнее он будет, тем оригинальнее получатся вопросы. Она заверила, что о бизнесе будет говорить с самим Черновым. А у меня ей интересно узнать что-нибудь, характеризующее его личностное, эмоциональное.

– И вы доложили, что Чернов разведен, – предположила я, – чем же она вас прельстила, что вы нарушили профессиональную этику секретаря, не допускающую разглашение информации? Она вам заплатила?

Леночка покраснела от возмущения:

– Яков Павлович мне хорошо платит! Я не продаюсь!

Потом помолчала, умоляюще взглянула на меня и произнесла:

– Но ведь я говорила о Якове Павловиче только хорошее! Я сразу предупредила, что никакой информации о его бизнесе она не получит.

– Ну, что-то ведь она вам пообещала? – продолжала настаивать я.

Леночка вздохнула и призналась:

– Она пообещала рассказать обо мне в рубрике «Секретарши и их начальники».

– И что? – поинтересовалась я.

– И ничего. Она больше не появлялась и не звонила.

– Так о чем же вы ей сообщили? Пожалуйста, повторите мне по возможности дословно. Мне нужно знать, какую информацию имеют противники Чернова, – строго сказала я.

Интересовавшейся дамочке Леночка рассказала все, что знала: и о разводе с женой, который состоялся пять лет тому назад, уже на глазах у нее, и о том, как сильно переживал ее начальник и после этого весь с головой ушел в работу, и даже поведала, что женщины с тех пор перестали для Чернова существовать. А вот про родителей Якова Павловича она мало что знала, хотя журналистка расспрашивала ее и о предках Чернова. Лена еще удивилась, когда та так и сказала: «А что вы знаете о его предках?» И не поняла сначала, что собеседница хотела бы узнать не только о родителях.

Журналистка выспрашивала адреса бабушки, сестер, убеждала, что хочет встретиться с ними. А когда Леночка спросила, почему бы ей не узнать это у самого Якова Павловича, та перевела разговор на другую тему.

– А что сказал сам Чернов об этой даме?

– Мы с ним о ней не говорили.

– А кто же согласовывал время интервью? – удивилась я.

– Вы знаете, – смутилась секретарша, – сразу после нашего с ней разговора на меня свалилось столько работы: пошли крупные контракты, нужно было распечатывать кучу договоров, платежек, звонить поставщикам. Сам Яков Павлович про интервью для журнала мне ничего не говорил, а я закрутилась и ничего не сказала ему про странную посетительницу.

Посовещавшись, мы с Леночкой решили поспрашивать других сотрудников, не общался ли кто еще с этой дамой. Выяснилось, что действительно женщина в сером пальто пробовала заговорить о шефе с сотрудницами бухгалтерии, которые обедали в соседнем кафе. Причем они сами не могут понять, как так получилось, что разговорились с ней и выболтали все, что знали о своем начальнике. Дама подсела к ним за столик, заказала всем мороженое и начала расспрашивать о Чернове.

Поскольку ее интересовали не производственные и финансовые тайны, а всего лишь личная жизнь руководства, причем она расспрашивала не только о Чернове, но и о его заместителях и рассказывала о своих начальниках, женщины с удовольствием посплетничали.

Галина Николаевна, работавшая здесь дольше всех, рассказала про историю развода и предшествовавшие ему события. Лидочка знала и отца, и маму Чернова – они жили в одном подъезде, и на работу-то девушка устроилась именно по рекомендации Екатерины Петровны. Девушка подробно описала квартиру, где вырос Яков и где сейчас живет младшая из сестер Чернова Зоя. Третья сотрудница бухгалтерии, Екатерина Владимировна, лечила у бабушки Якова Марии Трофимовны Черновой сначала своих детей, а потом и внуков, не раз бывала у нее дома, так что тоже смогла внести свою лепту в рассказ о родственниках начальника.

«Как тесен наш провинциальный Тарасов, – в очередной раз подумала я, – если как следует покопаться, то обязательно выяснится, что случайный попутчик в автобусе если не дальний родственник, то знакомый тети вашего соседа по лестничной площадке».

Итак, дама в светлом пальто благодаря соседям и сослуживцам Чернова теперь отлично знает его семейное положение, не только его адрес, но и адреса его младшей сестры и бабушки. И нет гарантии, что в ближайшее время такого же погрома, как у него, не случится и у них. С этим известием я поспешила к Якову Павловичу.

Он меня успокоил, сказав, что бабушка Мария Трофимовна Чернова отдыхает в Карловых Варах и приедет только завтра, а квартира ее на охране. В квартире мамы сейчас живет его средняя сестра Надежда, которой дочка подбросила двоих внуков, так что дома у них постоянно кто-то находится.

Впрочем, по моей просьбе связавшись с бабушкой и узнав, в какой фирме она поставила под охрану квартиру, Чернов перезвонил на эту фирму, представился внуком клиентки и спросил, все ли в порядке.

Вначале, сославшись на то, что договор охраны заключен не с ним, отвечать ему отказались. Пришлось мне задействовать своих знакомых. Через полчаса мы узнали, что за двое последних суток сигнальная система срабатывала три раза, но приезжавшие дежурные группы ни в квартире, ни возле нее, на лестничной площадке, ни разу никого не застали. Охранники опрашивали соседей. Лишь однажды соседка сказала им, что видела на площадке двух молодых людей.

– Я все больше склоняюсь к тому, что ищут что-то из ваших фамильных ценностей, – поделилась я своими выводами с Черновым. – Нам нужно понять, что именно ищут, раньше, чем неизвестные найдут это.

– Вы знаете, я сам всю ночь раздумывал, что им от меня нужно, – в голосе моего заказчика было столько негодования. – Уверяю вас: никаких семейных драгоценностей и реликвий у нас нет. Семья наша старинная, обеспеченная, но основные деньги в банках и ценных бумагах. Не так давно я узнал, что дореволюционный капитал все эти годы хранился в швейцарском банке. Дед, Роман Ефимович, рассказал об этом отцу, когда тому исполнилось пятьдесят лет. – Меня посвятили в семейную тайну раньше, потому что времена изменились и богатым стало быть не стыдно, – Чернов усмехнулся. – С накопившимися за это время процентами это составило очень хорошую сумму. Из части этих процентов и сложился капитал, на который я начал дело. Но семейные деньги мне дали один-единственный раз. Помню, после окончания института мы с отцом поехали к деду. Тот пригласил меня в кабинет, рассказал о счете в швейцарском банке и пообещал помочь начать дело. Но предупредил, что это будет только однажды, если я прогорю, то помощи больше не будет. Ни старинных реликвий, ни документов ни дед, ни отец мне не передавали. Я даже предположить не могу, что у меня хотят найти.