Поцелуй под северным сиянием - Никки Логан

– И часто с тобой такое? – мягко спросила она, понимая, что сейчас лучше к нему не прикасаться и не выказывать ему свою жалость.

Уилл попытался расслабить пальцы, которыми вцепился в подлокотники кресла.

– Нет. Это представление я устроил специально для тебя.

– Это нормально. Учитывая, через что ты прошел.

– Ты даже не представляешь, через что я прошел, – перебил Маргрейв.

Впрочем, откуда Китти об этом знать, если он никому об этом не рассказывал?

– Я буду рада тебя выслушать, если ты хочешь поговорить.

Поговорить? Зачем? Уилл приложил столько усилий к тому, чтобы не думать о тех событиях, и найти силы жить дальше.

Неужели он захочет вспоминать, как вскочил в машину и бросился в Покхару, услышав о землетрясении? Примчавшись в уже развернутый палаточный лагерь, Уилл убедил жену не возвращаться в их дом на склоне горы, а переждать в доме соседей все еще идущие один за другим повторные подземные толчки. Потом половина горы обрушилась и погребла под собой и Марселу, и их дом, и их собак, и дом соседей.

Лишь одежда, что была на Уилле, да несколько собак, которых он брал с собой, – вот все, что у него осталось.

– Это нормально, что ты до сих пор тоскуешь по Марселе, – снова попыталась вызвать его на разговор Китти.

Что можно сказать в ответ? Пусть лучше думает, что это скорбь или посттравматический стресс. Зачем ей знать правду? Уилл до сих пор винил себя. Если бы вместо того, чтобы спасать других, он защитил собственную семью, жена осталась бы в живых. А если бы у него хватило мужества посмотреть в глаза реальности, Марсела даже не оказалась бы в Непале во время землетрясения – она к тому времени вернулась бы домой, в Штаты. И осталась бы в живых.

Все еще пытаясь восстановить дыхание, Уилл процедил сквозь стиснутые зубы:

– Мне нужно немного побыть одному.

Китти шагнула назад, обвела его взглядом и сказала:

– Я слишком долго просидела в том тесном шкафу. Думаю, мне не помешает немного прогуляться.

Не успела она сделать и пары шагов к двери, как в спину донеслось:

– Возьми с собой собаку!

«Возьми собаку!» Даже в момент острых личных переживаний Уилл заботился о безопасности своей гостьи. Но ей ни к чему пес-провожатый, потому что она не собирается отходить далеко от дома. То, что Китти не захотела смущать потерявшего самообладание Магрейва, не означает, что она покинет его в такую минуту. Она будет поблизости – на случай, если вдруг понадобится Уиллу. Как бы то ни было, Китти слишком многим ему обязана.

Она плотнее закуталась в парку и направилась туда, где семь собак Уилла сторожили свои будки, свернувшись калачиком внутри или стоя на плоской крыше.

– Привет, Джанго, – обратилась Китти к хаски с розовым пятном на черном носу – эта примета помогала отличить ее от еще трех совершенно одинаковых хаски в этой своре.

Джанго от радости чихнула, замахала хвостом и запрыгнула на крышу своей будки. В глазах собаки засветилось блаженство, когда Китти начала гладить ее по густой шерсти.

Ближайший сосед Джанго тоже тянулся за лаской, натягивая привязь, вертясь и извиваясь, чтобы привлечь к себе внимание.

– Я вижу тебя, Эрни.

Китти по очереди пообщалась с каждой собакой, чтобы дать Уиллу время прийти в себя.

У каждого пса, пусть даже все они были цепными, характер отличался. Декстер – самый серьезный. Брузер – самый угрюмый. Боуз всегда был веселым, независимо от того, сидел ли он на привязи или бегал по округе. Тэннер осторожничал, держался на расстоянии. А Старки… Она недавно стала мамой, воспитание щенков ее утомляло, и потому бедняжка всегда выглядела полусонной.

Но в одном все эти псы были похожи: стоило им завидеть Уилла, они чуть не сходили с ума от радости.

Старки настороженно посмотрела на Китти, которая присела на корточки и успокаивающим тоном произнесла:

– Привет, девочка…

Собака застучала хвостом по внутренней стенке будки.

– Как поживают твои детки?

Разумеется, Китти не собиралась брать щенков в руки, как это делал Уилл. К счастью, Старки соизволила покорно повернуться на бок, позволив получше разглядеть трех пушистых малышей, прижавшихся к ее животу: двух черных и одного белого, который тут же широко зевнул.

При взгляде на то, как Старки, кормящая своих малышей, то и дело подталкивает их носом, чтобы дать им понять, что они в безопасности, Китти охватила сентиментальная нежность.

– Хочешь подержать одного? – спросил подошедший сзади Уилл смущенным и одновременно извиняющимся тоном.

– Только одного? – улыбнулась Китти своей самой мягкой улыбкой, желая разглядеть в глазах Уилла то же доверие, которое только что увидела в глазах Старки.

– Спасибо тебе, что позволила мне побыть в одиночестве, – произнес Маргрейв словно через силу. – Это меня удивило.

Та, прежняя, Китти начала бы настойчиво предлагать свою помощь. А теперь она лишь улыбнулась и кивнула в ответ на просьбу оставить его ненадолго. Может, эта девушка все же хоть немного изменилась?

Уилл присел рядом с ней на корточки и осторожно сунул руки в будку, бормоча ласковые слова, чтобы успокоить Старки. Он вытащил наружу двух щенков и, оставив себе черного, передал Китти его сладко зевающего брата.

– Распахни куртку и прижми его к груди, чтобы он мог слышать твое сердцебиение.

Сделав так, она негромко спросила:

– Кто его отец?

– Диего. Тот самый пес, которого загрызли волки.

– Мне очень жаль, – сочувственно отозвалась Китти и опустила взгляд на щенка у своей груди. – Ты не узнаешь своего отца, малыш.

– Я заменю ему Диего, – пробормотал Уилл.

Китти подумала, что из этого человека выйдет отличный отец – он терпеливый, надежный, уверенный в себе.

– Хочешь сама придумать этому щенку имя? – спросил Уилл, отводя взгляд.

– А можно?

– Конечно.

Китти внимательно посмотрела на пушистый белый комочек. Шерсть цвета снега, глаза темные, как ночь, язык красный, словно кровь. Тут же вспомнилась старая сказка.

– Гримм.

Маргрейв кинул удивленный взгляд на Китти.

– Но ты ведь не позволишь мне назвать кобелька Белоснежкой?

Уилл улыбнулся:

– Вообще-то я бы не стал возражать, но Гримм мне нравится больше. Ему идет.

– Давай придумаем имя и твоему щенку.

Маргрейв вытащил малыша из кармана, посмотрел, какого тот пола, и сказал:

– Я назову ее Цюрих.