Абвер – «щит и меч» III Рейха - Герд Бухгайт

Приговор по делу шпиона Сосновского, с которым пресса и уличные плакаты познакомили общественность, вызвал большую сенсацию не только в Германии, но и за рубежом. Еще и теперь этот случай привлекает внимание писателей-очеркистов и журналистов, и, как всегда, когда речь заходит о германской военной разведке, конечно, нет недостатка в необычных трактовках событий. Так, в своей книге «Шпионаж — мифы и реальность» англичанин Бернард Ньюмен утверждает, что обе дамы — фон Нацмер и фон Фалькенхайн «были немецкими агентами, и их специально поставили на пути Сосновского. А их казнь имела место лишь потому, что Гитлер желал тем самым унизить и устрашить класс аристократов. Кроме того, их казнь должна была убедить поляков в том, что Сосновский был для своей страны крайне ценным шпионом, так как его сотрудницы заплатили за это жизнью. Казнь же обеих женщин была ценой за то, чтобы поднять Сосновского на высокий пьедестал в Польше. В этом качестве он, разумеется, оказывал немцам неоценимую помощь»[27]. Иными словами, если верить Ньюмену, то выходит, что германская военная разведка использовала обеих женщин как агентов, затем хладнокровно позволила обвинить их в измене и, не сделав даже попытки помешать исполнению приговора, махнула на них рукой. Невольно встает вопрос, почему же тогда абвер потратил столько времени, чтобы разоблачить Сосновского.

Нет никакой необходимости терять время и слова на оценку описываемого Ньюменом. Дело Сосновского — это обычное шпионское дело, как и многие другие. Да и Бенита фон Фалькенхайн с Ренатой фон Нацмер не первые женщины, наказанные смертью за совершенную измену отечеству и выдачу его секретов. И все же можно извлечь из этого дела хороший урок, который заключается в том, что ни один шпион или агент ни в коем случае не должен использовать в своих целях женщин, разыгрывая любовь. Как капитан I ранга Патциг, так и адмирал Канарис постоянно напоминали своим офицерам, что в военной разведке подобные отвратительные методы нежелательны.

В первые годы нацистского режима абверу удалось сфотографировать с большой высоты знаменитую «линию Мажино», используя для этого благоприятные погодные и иные условия. Министру рейхсвера об этом не докладывали, не желая обременять его политическими моментами: ведь если бы акция не удалась, шефу абвера пришлось бы туго. Однако Бломберг, находившийся в это время в Киле, случайно узнал об этом. Он вознегодовал, заявив, что тем самым якобы были торпедированы какие-то намерения фюрера, и захотел выяснить, кто и зачем поставил эту задачу. Патциг, призванный к ответу, явился к министру, и тот встретил его такими словами: «Начальник разведки, который предпринимает подобные эскапады, мне не нужен». Бломберг не проявил ни малейшего понимания важности добытых абвером аэрофотоснимков на случай войны. После этого Патциг изложил дело перед главнокомандующим сухопутными войсками и добился того, что генерал фон Фрич заявил министру, что он сам дал поручение провести эту воздушную разведку. Его, со своей стороны, поддержал и генерал фон Рейхенау. Но министр настаивал на замене Патцига, поскольку, мол, «этот человек неблагонадежен для партии»[28].

Это было в октябре 1934 г. Беседа с министром высветила обстановку, которая уже тогда, через 20 месяцев после начала правления Гитлера, царила в высшем руководстве германских вооруженных сил. Министр рейхсвера уже давно переметнулся в лагерь Гитлера и его паладинов. Не имея никакого представления о складывавшихся политических взаимосвязях, он совершенно не понимал и того, чту могло означать для дела занятие Гейдрихом поста руководителя «тайной государственной полиции» (гестапо) Пруссии, на котором до него сидел Рудольф Дильс. Вероятно, он не замечал или не хотел замечать, с какой настойчивостью Гейдрих при каждом удобном случае пытался вмешиваться в компетенцию военной разведки. Это облегчалось Гейдриху тем, что абверу приходилось во всех своих мероприятиях полагаться на сотрудничество с органами гестапо, а также с охранной и наружной полицией. Причиной этого было то, что в Германии в мирное время никогда не существовало военной полиции, как это имело место во многих других странах. До 1933 г. военная разведка ориентировалась на сотрудничество с группами IA (оперативные группы) полицейских управлений (полицайпрезидиумов земель), и оно осуществлялось без каких-либо трений. Но после того как гестапо монополизировало охранные функции в государстве, а при Гиммлере его тенденция к исключительности стала еще более подчеркнутой, между абвером, с одной стороны, и гестапо и СД, с другой, неизбежно должны были возникнуть разногласия.

Однако шеф абвера вовсе не собирался терпеть какую-либо опеку Гейдриха. Напряженность между абвером и гестапо, как, впрочем, и между ним и органами партии и СД, все больше усиливалась, и в конечном счете это явилось причиной, по которой Патциг покинул абвер и возвратился в корпус морских офицеров. Правда, фон Фрич и фон Рейхенау возражали против снятия Патцига со своего поста, но договориться с Бломбергом уже не было никакой возможности. Когда 31 декабря 1934 г. капитан I ранга хотел доложить министру об убытии, последний объявил через адъютанта, что в этом нет необходимости. Патциг же настаивал на этом, и, когда его наконец пропустили к министру, он без обиняков высказал ему свое отношение к внутриполитическому развитию, которое, по его мнению, снижало уважение к немцам. Немецкий народ, так он говорил, с надеждой смотрел после смерти генерал-фельдмаршала фон Гинденбурга на министра рейхсвера, ожидая от него «защиты от злоупотреблений, чинимых партийными организациями». Сегодня он, Бломберг, еще может вмешаться и защитить рейхсвер; через полгода будет слишком поздно. Министр находится в контакте с высшим руководством и не знает, что творится за стенами его кабинета. Как бывший начальник абвера, продолжал Патциг, он может на основе собственного опыта сказать лишь одно: «СС — это мусорная корзина с сомнительного рода личностями и преступниками, которые не останавливаются ни перед чем, даже перед убийством, когда встает вопрос о расширении их власти». Ему, Патцигу, было бы легко вступить в союз с СС или гестапо. «Но если бы я это сделал, — подчеркнул Патциг, — я стал бы предателем рейхсвера». Бломберг перебил Патцига словами: «Господин капитан I ранга, СС — это организация фюрера». На это Патциг ответил: «Тогда мне очень жаль, что фюрер не знает, какая куча мусора собралась под ним». Министр рейхсвера счел этот момент подходящим, чтобы прекратить аудиенцию. Он сделал это в подчеркнутом тоне: «Политическую ответственность здесь несу я, а не вы! Я вижу обстановку совсем по-другому и с большим оптимизмом. Впрочем, будущее покажет, кто из нас прав».

Очень горько вспоминать обо всем этом. В те времена было еще крайне мало высших офицеров, имевших гражданское мужество открыто выражать свое мнение и делать практические выводы из своих убеждений, когда для этого представлялась возможность.

Итак, 31 декабря 1934 г. бывший шеф абвера Конрад Патциг стал командиром броненосца «Граф Шпее», а два года спустя, произведенный тем временем в адмиралы, занял пост начальника отдела кадров главного командования ВМФ и сохранял его до самой войны. Новым начальником абвера с 1 января 1935 г. был назначен капитан I ранга Вильгельм Канарис. При выборе его на должность шефа тайной военной службы принимались во внимание не только его дипломатические способности, но и то, что как морской офицер он быстрее и легче найдет нужное равновесие между абвером и СД, чем сухопутчик, так как у ВМФ как в профессиональном, так и в политическом плане было меньше точек соприкосновения с партийными инстанциями и с органами СД.