Русская жена арабского наемника - Юлия Малахова

Мы подъехали к вокзалу. Пора возвращаться в Мишраим. К пирамидам.

Он ввел меня в узкую, как щель, комнатку, освещенную высокими напольными светильниками. Они были совсем древними — странные фигуры полулюдей-полукозлов с раздвоенными рыбьими хвостами вытянули руки вверх, а на их рогах и хвостах расположились чуть чадящие факелы. Я мысленно прикинула ESTIMATE на аукционе Гелос в Москве — разорвали бы на части, ей-Богу! Проводник, не обращая никакого внимания на мое потрясение от величественных скульптур-факелов, протиснулся вперед и нажал какую-то пружину на светильнике. Пламя тотчас же погасло, статуя отъехала на противовположную сторону, неприлично прижавшись к своему двойнику с еще зажженым огнем, и перед нами оказалась еще одна комната. Посередине в величественном кресле сидел Маркус. Сейчас он совсем не походил на нищего привратника. В голубом платье и новеньких красных сандалиях, с огромным серебряным ожерельем, украшенным какими-то странными символами, и с колокольчиком в руке, Маркус выглядел так круто, что мне стало даже не по себе. Ну, царь, а не голодранец!

Он молча ждал, когда я приду в себя, а его массивные браслеты, украшенные колокольчиками, птичками, какими-то столбиками и хрустальными шарами приятно позванивали, нагоняя сон…

— Привет, сестра! Я рад, что ты нашлась.

— Здравствуй, почтенный. Маркус, ты ли это и что за шоу сегодня я вижу?

— Катрин, я расскажу тебе все по порядку. Но, думаю, ты устала и нуждаешься в пище и отдыхе. Проводник Хеллаль отведет тебя в твои покои.

— Ну, уж, нет! Сначала ты мне уточнишь, где мы. Затем скажешь правду о моем муже. И, напоследок, объяснишь, на кой черт ты заслал меня на границу с Ливаном, в какую-то глушь?

Маркус махнул рукой и Хеллаль подошел к большому кувшину на гнутых бронзовых ножках и стал что-то оттуда доставать. На миг мне померещилось, что сейчас он вынет гадюку, и та, укусив меня, освободит Маркуса от неинтересных ему расспросов белой бабы. Но в руках торговца хлебом оказалась пластиковая бутылка с водой и вид чуть помятой бутыли с надписью NESTLE вернул меня в наш век и даже рассмешил — вся атмосфера таинственности и значимости происходящего исчезла вместе с приметой времени. Маркус глотнул из горлышка, передал воду мне и начал свой рассказ:

— Катрин, отвечу вкратце на все твои вопросы. Я знаю, как ты страдала, как любишь своего мужа (что для нас в диковинку — чаще европейские женщины преследуют какую-то цель, выйдя замуж за восточного мужчину). Поэтому начну с места, в котором мы находимся. Гиза — почти ровесница самого Времени и настоящая жизнь города никогда не откроется суетливым туристам. Сколько этажей вглубь возле старых пирамид, какие сокровища и чьи могилы расположены здесь — пусть нарисует твое воображение. Скажу лишь, что мы — копты — частенько пользуемся своими древними убежищами и храмами, чтобы вести истиные занятия с посвященными, дискрусы и молитвы. И даже инициации. Здесь же хранится небольшая часть спасеннной Александрийской библиотеки.

— Маркус, неужели это все мне можно будет увидеть?

— Конечно, нет, и постарайся не будоражить случайных людей увиденным! Главное — осознай, что Восток умеет прикинуться непосвященному и глупому ротозею нищим, а перед мудрым и художником он открывает свое истинное лицо, как великая Исида, скидывая свое покрывало тайн и освобождая человека от мрака неведения!

— Слушай, так мы с тобой по-английски чешем, — вдруг осознала я. — А наверху, в той жизни, ты все прикидывался смиренным незнайкой… Маркус, а что же это за зальчик?

— Такие небольшие залы для собраний делали первые египетские христиане. И благородный мрамор этих сидений и колонн слышал немало интересных историй за последние пару тысячелетий!

Я подняла голову: все помещение было мраморным, сверху, из таинственного глубокого колодца, лился на наши головы дневной свет, а ступеньки, часть сидений и напольных плит так отполировались за пару тысячелетий от таинственных гостей, что блестели. Ходить по таким отполированными миллионами ног плитам было опасно — ноги скользили, как по льду. Я схватилась за тощую колонну и спросила, можно ли рассмотреть на Маркусе украшения и где такие купить. Подруги бы умерли мгновенно от восторга и недостижимости моего неповторимого образа!

— Сестра, эти украшения — всего лишь атрибуты одного древнего общества, к которому я, никчемный бездельник, пытающийся найти дорогу к Истине, принадлежу.

— Ты сектант? Это же грех!

— Я не признаю власть церквей и верую в истиного Христа, который отрицал значение поста, храмов и уж тем более ничего не говорил о священниках и индульгенциях! Мы поговорим об этом позже. Сейчас тебя, я думаю, больше интересует твой муж.

— Да уж, хотелось бы узнать, как такое может случиться, что на следующий день после свадьбы муж исчезает! У вас так принято? Или он сбежал ко второй жене? Сколько у него их? Пятеро?

— Гневаться — вот это грех, сестра! Будь умнее — твой муж предан тебе. Просто он попал под Колесо Судьбы, которое может раздавить и более могущественных людей. Он передал мне письмо — прочтешь его, когда останешься наедине со своими слезами. Я лишь скажу — уныния Господь не одобряет. Ты сильная, как и все русские женщины — мы изумляемся вашей энергии и уму, наши жены по сравнению с вами похожи на маленьких детей. Так что, ты все преодолеешь, если попробуешь следовать моим инструкциям…

Я смотрела на открытый люк, который служил мне кусочком неба. Солнышко, играя, то слепило мне глаза, то убегало прочь из душной бездны каирского подземелья, хранившего тысячелетние секреты, ужасы и мертвящие душу реальности. Час назад мне казалось, что я знаю о Северной Африке все — я исходила ее вдоль и поперек, меняя ослов, верблюдов, такси и автобусы с кондиционерами на унылые однообразные домики без окон и гостиницы с хихикающими нагловатыми туристами. И вот всего лишь один откровенный разговор с Маркусом переворачивает все мне известное. Конечно, я всегда догадывалась, что египтяне нас дурачат. Конечно, было заметно, как они нехотя открывают новые археологические находки бесцеремонным американцам и ограждают от европейцев даже изученные древности, стоит посмотреть на кучу ограждений на плато у Гизы. Узнать о том, что Александрийская библиотека жива и — что самое удивительное — ежечасно пополняется новыми уникальными экземплярами — для меня было шоком. Ну, приблизительно таким же, как если бы мне сказали, что Диор был на самом деле Матой Хари, которую не расстреляли, а заставили сменить пол и профессию.

Солнышко щекотало глаза, и я очнулась. Итак, Маркус уверил, что Ваэль жив. Что выкупить его можно — но не за деньги или услады белокожей наложницы — а за рукопись из Наг Хаммади, древнего коптского городка в Северной Африке, второе тысячелетие собиравшего христиан под своими крышами. Рукопись так же была явно необычной — Маркус о ней говорил вскользь, было ясно, что он совсем не готов открыть все тайны рукописей для такой же как он христианки, но все же чужеземки. Пока мы сидели с ним в подземелье, я узнала, что истинные рукописи Иисуса (Исы, как говорят здесь) были записаны Мириам — его любимой ученицей, от которой хулиганка-история донесла до потомков лишь образ кающейся блудницы. Записки Марии Магдалины сохранились ее потомками — коптами. Именно в них можно прочесть многие истины, которые в угоду политикам, властителям и попам искажались тысячелетиями. Я знала, что существует даже общество по ошибкам в Библии — опечаткам, сознательным искажениям древних переписчиков — их, этих ошибок, — более 40 тысяч!