Старатели Сахары - Максим Удовиченко

* * *

Неделею позже, поздним морозным вечером, с большой походной сумкой через плечо и невзрачной котомкой с домашними пирожками, Леопольд Гульнарович стоял на заснеженном сибирском полустанке в ожидании поезда Пекин-Москва.

В клубах снежной пурги, прорывая таёжную мглу ярким светом фар тепловоза, к полустанку подошёл долгожданный поезд.

Зайдя в купе вагона и никого там не обнаружив, Леопольд Гульнарович неспешно уложил вещи, в блаженном предвкушении тихого и беззаботного путешествия достал из котомки пирожок и, непременно намереваясь его откусить, открыл рот.

Неожиданно в дверь купе Леопольда Гульнаровича раздался интенсивно-настойчивый и громкий стук с криками, очень напоминавшими крики о помощи.

– Открывай моя! Я пришла к твоя! Чайника, конфета, наклейка, табурета! Всё отдам твоя! Много денег давай моя! – услышал Леопольд Гульнарович звучный голос за своей дверью.

Дверь была не заперта, и поэтому внезапно раскрылась. По ту сторону её на Леопольда Гульнаровича, замершего с открытым ртом и всё ещё собиравшегося вкусить пирожка, смотрел невысокого роста китаец в тюбетейке, с длинной козьей бородкой и в чёрном, расшитом жёлтыми драконами халате.

– Ты кто?! – отложив пирожок, изумлённо спросил Леопольд Гульнарович.

– Я твоя китайская друга! Которую твоя ждала! – невозмутимо ответил китаец с козьей бородкой на ломанном русском языке.

– Какая-такая друга, которую моя ждала? А ну-ка поясни! – начиная приходить в себя и наливая себе в армейскую кружку, как обычно, до краёв успокоительного, решил уточнить Леопольд Гульнарович.

Воспользовавшись моментом, пронырливый китаец, следуя вышеупомянутым древнекитайским принципам ведения торговли, быстро втащил огромные сумки и здоровенных размеров коробку, перемотанную скотчем. Спустя секунду он уже стоял вплотную перед Леопольдом Гульнаровичем, внимательно заглядывая ему в глаза и со словами «Китайский кроссовка хорошо!», тыкал ему в нос изношенным кедом.

– Исчезни, нечисть! – попытался отогнать китайца Леопольд Гульнарович, но тут, к его удивлению, недавно налитая кружка успокоительного каким-то непонятным образом со словами «Ган Бэй!» вдруг исчезла во рту китайца.

– Так ты что, и впрямь из Шаолиня?! – удивлённо спросил Леопольд Гульнарович, поражаясь проворности китайца и повторно наливая себе успокоительного.

– Моя Шаолинь, а твоя кроссовка покупай! – произнёс китаец, суя в руки Леопольда Гульнаровича уже наспех упакованные в целлофановый пакет и перемотанные скотчем кеды.

Отмахиваясь от ветхих кед, усыпанных наклейками «Made in China», Леопольд Гульнарович вдруг вспомнил, что китайский музыкальный термос с драконами мог бы стать неплохим подарком для будущего руководства.

– Давай моя термос с драконами! – роясь у китайца в сумке, произнёс он.

– А! Чайника! – показывая термос, протяжно произнёс китаец. – Нет тебе! Моя твоя одну чайника не давать! К нему инструкция и костюм! Только всё вместе давать! Традиция! – произнёс он, загадочно поднимая палец вверх.

– Ладно! Давай инструкцию и костюм! – устало махнув рукой, смирился Леопольд Гульнарович.

Из холщёвого мешка китаец неспешно извлёк толстенную книгу в переплёте из верблюжьей кожи. Название книги было аккуратно выбито серебром на непонятном языке, похожем на персидскую вязь.

– Это что, инструкция?! – вскричал Леопольд Гульнарович, увидев толстенный фолиант громадных размеров, очень похожий на книгу переписи китайского населения от времён правления первой Династии до сегодняшних дней.

– Ши[39], командира! Смотри! – ответил китаец, открыв книгу и показывая рисунки.

– Ух ты! Ух ты! Да это какой-то старинный «Play Boy»! – восторженно покрикивал Леопольд Гульнарович, рассматривая рисунки. – А это что за карлик в чёрном колпаке? Никак сутенёр?! – внимательно изучая сюжеты, комментировал увиденное Леопольд Гульнарович.

Тем временем, со словами «А вот и костюма!», китаец аккуратно достал из холщёвого мешка колпак со звёздами, халат и остроносые сандалии с загнутым верхом.

– Вы что там, у вас в Китае, все с ума посходили?! Это что же за чайные церемонии такие, с древним «Play Boy’ем» в руках и в костюме сутенёра?

– Нет сутенёра, это волшебник, Шаолинь!! – многозначительно пояснил китаец, указывая на колпак со звёздами.

– Знаю я таких волшебников, бывало, встречались! – произнёс Леопольд Гульнарович, рассматривая в разных ракурсах рисунки сцен с находкой золота и сменой имиджа Аль-Мажнуна с белого на чёрный. – Слушай, пномпень! А откуда столько золотища и голых женщин, это что, атрибуты чайной церемонии? И почему всё на каком-то странном языке написано, похожем на персидскую вязь, у вас же вроде письменность другая?

– Старинная Шаолиньская обряда! Если вдруг праздника какая большая, день рождения или новая года, вся Шаолиня сразу на арабском говорить и писать! Традиция!

– Вот это вещь! – прокричал Леопольд Гульнарович, примеряя колпак со звёздами, чёрный халат и сандалии Аль-Мажнуна. – Всё в пору! Я всё беру! Давай своя чайника! – радостно сообщил Леопольд Гульнарович китайцу о том, что покупка состоялась.

«Ну вот я и избавился от этих ужасных предметов! – сияя от счастья, подумал Донг Жо, на протяжении года странствий в поездах из Китая в Россию пытавшийся безрезультатно всучить злосчастную, и, как он небезосновательно считал, принёсшую ему столько невзгод книгу и странный наряд. – Как только брату удалось год назад в поезде „Наушки-Москва“ избавится от той, приносящей неудачи книги?! Наверное, также в довесок! Он всегда был счастливчиком!» – рассуждал Донг Жо, заворачивая злополучную книгу, несчастливый холщёвый мешок с одеждой и изрядно побывавший в употребление музыкальный термос с драконами в упаковки с наклейками «Made in China».

– Свой подарок забирай! Десять тысяч рублей скорей моя давай! – весьма торжественно, неподдельно сияя от радости счастливого и выгодного избавления от столь долго тяготивших его предметов, произнёс китаец, протягивая свёртки Леопольду Гульнаровичу.

– Замечательно, пномпень! – коротко выразив свой неописуемый восторг от удачной покупки, воскликнул Леопольд Гульнарович и отсчитал китайцу помятые купюры в размере пяти тысяч.

Опытным взглядом пересчитав купюры ещё в руке Леопольда Гульнаровича, китаец схватил свой багаж и, махнув рукой, скрылся за дверью.

Посматривая рисунки старинной книги, примеряя колпак со звёздами и прохаживаясь в вагон-ресторан в замечательных сандалиях с загнутым верхом, Леопольд Гульнарович не заметил, как пролетело три дня и три ночи, и поезд прибыл в Москву.

* * *

Добравшись до Москвы и разместившись в одной из невзрачных ведомственных гостиниц, Леопольд Гульнарович, предварительно договорившись о встрече, направился к своему старинному приятелю-востоковеду Порфирию Евстратовичу.