Лунный зверь - Гарри Килворт

Да, решила она, видно, не зря А-конкон слывет мудрецом. Впрочем, с ней он малость перемудрил, так что усилия его едва не пропали втуне.

В эти печальные дни у О-ха возник замысел, для лисы весьма трудноисполнимый. Она начала сочинять песню, посвященную погибшему А-хо. Первая строчка родилась у нее в голове сразу — «Ты пришел и ушел, как приходит весна». Но дальше пошло хуже, и в конце концов она решила оставить поэтические опыты: они поглощали ее целиком и даже во сне ей не было покоя. А сейчас у О-ха хватало других, насущных забот. Жаль, конечно, что не удалось увековечить А-хо, сокрушалась лисица. Сочини она песню, ветер разнес бы ее повсюду и память об А-хо жила бы до скончания мира, как горы, скалы и камни. О-ха бы пела, и ветер вторил бы ей, завывая в тростниках, играя в ветвях деревьев, носясь между людскими домами.

Но работа над песней шла мучительно медленно, а О-ха не имела возможности посвятить себя творчеству без остатка — она искала новую нору, тревожилась о будущих детенышах. Да и боль утраты не оставляла ее и не ослабевала. Как ни странно, печаль не облегчала ее поэтических усилий. Напротив, горечь вытравляла воспоминания о счастливых днях, проведенных вместе с А-хо, о поре их любви. Лисица чувствовала, что душу ее, словно ледышка, холодит обида на А-хо, который ее покинул, ушел от нее навсегда. Умом она понимала — обижаться неразумно, несправедливо, но все же ледышка не таяла. А-хо ни в чем не был виноват перед ней, она понимала это, но сердцу, как известно, не прикажешь.

Над Лесом Трех Ветров разразилась гроза. Свинцовые потоки дождя обрушивались на землю, едва не ломая молодые деревца. Тонкие слабые стволы пригибались к земле, словно косматые черные тучи наваливались на них всей своей тяжестью. Казалось, гигантские боги-козероги сражаются в вышине, глаза их сверкают яростью, они наскакивают друг на друга, сотрясая небеса. Бездомная лисица бродила по лесу, не замечая проливного дождя, вспышек молнии и раскатов грома. Но хотя оцепеневшая от горя О-ха не обращала внимания на погоду, ненастье затрудняло ее поиски.

Целыми днями О-ха рыскала по лесу, надеясь найти пустую нору или любое другое укромное местечко, которое могло бы стать домом для нее и для будущих детенышей. Наконец она обнаружила нору на северном склоне, но выяснилось, что там уже живет лиса-бобылиха. Хозяйка норы, раздражительная старая лисица, отнюдь не горела желанием делить кров с будущей матерью. Когда О-ха сунулась в нору, бобылиха сразу оскалила зубы, предупреждая, что непрошеной гостье лучше убраться восвояси.

— Да что у тебя, сердца нет! — воскликнула молодая лисица. — Подумай только, мужа моего убили, нору нашу разорили. Мне голову негде приклонить. А моим лисятам никак нельзя без дома.

— Это верно, сердца у меня нет, — фыркнула бобылиха. — Еще бы, при такой-то жизни. Нашла чем пронять — мужа у нее, видите ли, убили. Да я и не помню, когда в последний раз подпускала к себе лиса. Была нужда водиться с этим грязным неотесанным сбродом.

У О-ха не было ни душевных, ни физических сил вступать в схватку со злобной старухой. Понурившись, она ушла прочь ни с чем. Когда на небе взошла луна, лисица отыскала огромный дуб и свернулась клубочком между его корнями. Там было холодно и сыро, к тому же О-ха не давала покоя мучительная мысль: если она в ближайшее время не найдет надежное жилище, ей не сохранить своих детенышей. Холод резал ее, как нож. Шел снег, и с тех пор, как сгустилась темнота, Завывай все набирал силу.

«Настанет день, — думала О-ха, — когда мы, лисы, поквитаемся с людьми и собаками. Настанет день, когда они отплатят за все причиненное нам зло». Мечта согревала ей душу, но тело по-прежнему дрожало от холода. Она и сама знала, что попусту тешит себя, ведь уже ничего нельзя исправить, нельзя вернуть А-хо. Гнев захлестывал ее горячей волной, но, как это часто бывает, оставался бесплодным. Конечно, она всегда будет помнить А-хо и никогда не простит его убийц, но попытайся она действительно отомстить своим врагам, это не вернуло бы погибшего лиса, а ей самой скорее всего стоило бы жизни.

При первых проблесках рассвета лисица встала, стряхнула с шубы снег и побрела к опушке леса. Там она раскопала мерзлую землю и стала искать червей. Потом наткнулась на гнилое бревно, кишмя кишевшее мокрицами, и принялась жадно пожирать их, проглатывая вместе с кусочками влажной древесины. Немного подкрепившись, О-ха полизала мокрую от талого снега траву и вновь пустилась на поиски норы.

Ей казалось, лес полон острых углов и выступов. В ярко-синем небе не виднелось ни облачка. Даже солнце словно излучало холод. Дрожа всем телом, О-ха ковыляла по своему, вдоль канав и живых изгородей. Тут ей встретилась лисья пара: О-лан и А-лон. Лисица поделилась с ними своим горем. Они объяснили, что в их норе, к сожалению, нет свободного места. Как и О-ха, они в самом скором времени ожидали появления потомства.

— Мы бы рады тебе помочь, — сказала О-лан. — Да только нора у нас совсем тесная. Земля там глинистая, а ты сама знаешь, зимой глина как камень. Там не выцарапать даже ямку, чтобы зернышко спрятать, не то что местечко для другой лисы. Нам обоим очень жаль, поверь.

— Послушай, — окликнул ее лис, — мне тут кое-что пришло в голову. На южном склоне холма Трех Ветров есть барсучий городок — нор у них там хватает. Может, они согласятся тебя приютить? Ты же знаешь, между нами, лисами и барсуками, существует договор — в случае крайней нужды делиться друг с другом жилищем. Скорее всего они потребуют, чтобы ты отдавала в их кладовую часть своей добычи, ну так ведь тебе сейчас выбирать не приходится…

— Думаешь, они пустят меня к себе?

— Попытка не пытка. Один из моих братьев как-то жил в барсучьем городке. И ничего, ладили. А еще был у меня приятель, так он даже…

— А-лон! — позвала лиса жена. Как видно, ей не слишком нравилось, что муж так долго разговаривает с одинокой молодой лисицей.

— Удачи тебе! — пожелал на прощание лис.

— Спасибо. Наконец-то получила дельный совет. Если ничего другого не подвернется, попробую сунуться к барсукам.

Остаток дня лисица провела в поисках, на ходу подкрепляясь чем придется. В одной из канав она обнаружила ручей и утолила жажду. И на этот раз все ее усилия найти нору не увенчались успехом. К вечеру она оказалась на южной стороне леса и принялась высматривать вход в подземный барсучий городок. Под старым вязом она заметила ложбинку, расчистила лапами снег и увидела лаз. Набравшись храбрости, О-ха спустилась вниз, в темноту, и двинулась по длинному коридору. Сильный запах барсуков сразу ударил ей в нос, из ближайших спален до нее доносился шорох. Барсуков О-ха не боялась, но все же здесь, в их обиталище, ей стало как-то не по себе. Барсуки чрезвычайно сильные звери, и, если ее вторжение придется им не по нраву, они расправятся с ней в два счета. А кто знает, как они отнесутся к появлению чужачки.

Она уже дошла до конца коридора, как вдруг из темноты послышался вопрос на чужом языке, произнесенный грубым хрипловатым голосом: