Первый среди крайних - Андрей Орлов

«Тип сомнительного поведения, – сделал черновой прикид Верест. – Таких немало в любом мире, вплоть до загробного».

Верест подошел к стойке, повторил заученный текст. Пункт об удалении нежелательных гостей хозяина заинтересовал. Он смерил посетителя печальным взглядом с пояса до вихров, почесал покатый лоб.

– Видишь Рыжего Морта?

– Вижу, – согласился Верест. – Славное имечко.

На языке форзах, познаваемом им по мере ассимиляции в этот мир, данное словечко означало нечто промежуточное между «больной» и «покойный».

– Сделай так, чтобы больше я его не видел. Получишь тулер.

Верест помялся. Вот чего он ненавидел больше всего – так это торговаться.

– Плохой клиент?

– Скверный, – кивнул хозяин, промокая платком потные виски. – Плавал на бриге «Барракуда», слышал о таком? Команда – отъявленные головорезы, но и те не выдержали. Списали козла. Теперь приходит каждое утро, когда посетителей нет, надирается в хлам и буянит. Вот тянет его к моему заведению. А мне это на пользу?

– Ну, хорошо, – прикинул одно к другому Верест. – Отошью я твоего любимчика. Получу тулер. Поем. Но где гарантия, что он не придет завтра?

Колобок пожал плечами.

– Думай. Приходи завтра к закрытию. Если скажу, что Рыжий Морт не появлялся, получишь еще тулер. И так неделю.

Заманчивое предложение. Решение напрашивалось автоматически: избавить общество от пропитого моряка НАВСЕГДА. Грохнуть, зарыть на свалке – и голова не боли. Приходи неделю, да коси бабки.

Рыжий Морт словно почувствовал, что дела его так себе. Заворочался, завращал осоловелыми глазами.

– Ну, вы, фархан вам в душу… – прохрипел и начал медленно подниматься.

– Сейчас стул сломает, – скорбно заметил колобок. – Стойку проломит, бутылки расколошматит. Мне по харе надаёт.

– Куда дверь? – кивнул Верест.

– Во двор. Там мусорка, бочки, пустая тара. О, святой Эрмас…

– Отлично, – Верест двинулся на середину зала, взял клиента за плечо и развернул. – Ну, пошли, братан, перевоспитываться будем.

– Эй, ты, салажатина! – зарычал моряк. Рожа, конечно, караул. Горилла, обросшая седыми сосульками. Почитай, за центнер брутто. Но с учетом силы тяжести – килограммов семьдесят. Детский вес. Не дожидаясь, пока моряк раскрутит кулачищи, Верест взял его за грудки, швырнул в нужное русло. Своротив стул, громила рухнул под порогом. Верест следовал неотступно. Снова за грудки, рывок, вздернул, швырнул в проем. Пьяница пролетел узкий коридор и выпал на улицу, хлопнувшись хребтиной о решетку для ног. Взревел от боли:

– Убью, щенок!

Опять не успел подняться – взмыл, шорканул ногами по порогу. Двор закрытый. Закулисье трактирное – с трех сторон заборы, узкий проход на улицу. Помойка, пустая, сбитая из досок тара, тележка для удаления мусора. С диким ревом пьянчужка влетел в груду ящиков. Заворошился, завозил ногами. Найдя точку опоры, Верест поднял его, снова бросил. И так неоднократно, пока рев из луженой глотки не начал угасать в хрип. Он потащил его к бочке с дождевой водой, погрузил по шею. Идеальный вытрезвитель, между прочим. Менты в родном государстве прилежно исполняют лишь начальную стадию процедуры, связанную с побоями. До бочки с дождевой водой пока не додумались.

Он терпеливо дождался, пока Рыжий Морт превратится в половую тряпку. Иначе говоря, созреет для беседы. Прижал забулдыгу к стене и заговорил душевно – так доходчивее:

– Послушай, Рыжая морда. Не ходи больше в трактир «Под липами», хорошо? Это не мне надо, это тебе надо. Заведение с сегодняшнего дня под охраной серьезных ребят. Если придешь, тебя убьют. Приведешь дружков – убьют и их, Рыжий Морт. Ходи в другой трактир, договорились?

Пьянчужка просипел, стремительно синея:

– Отпусти, хорошо…

– Давай повторим, не спеши. Итак, ты приходишь в кабачок «Под липами». Что происходит?

– Меня убьют…

– Умничка, – похвалил Верест. – Ты схватываешь на лету. Ну, будь здоров, Рыжий Морт. И держись от меня подальше.

На прощание он отвесил визави увесистого пенделя. Посмотрел, как тот убегает, и вернулся «под липы».

– Держи, – протянул трактирщик желтоватую монетку размером с отечественный пятачок. Реверс монеты изображал какого-то ответственного товарища с распухшим носом, аверс – гордую птицу с тремя лапами. – Ты молодец, парень, я всё слышал.

– Пива большую налей, – попросил Верест. – И для желудка что-нибудь. Хватит на тулер-то?

– В момент, – разулыбался колобок.

Пиво было мутное, густое, невыносимо вкусное. Свиная конечность в меру прожарена, сдобрена чесночком, а картошка лучилась золотистой корочкой.

– Жри, парень, – пожелал приятного аппетита трактирщик. – В труде и еде греха нет.

Вот и соприкоснулась душа с маленьким праздником. Он выпил за ускорение свободного падения, за Родину, за удачу. Проглотил обед и допил пиво маленькими глоточками. В голове приятно зашуршало.

– Меня зовут Хорог, – представился хозяин. – А это жена моя – Тао.

Улыбчивая толстушка в многослойных юбках занималась протиркой стола. Услыхав свое имя, добродушно кивнула.

– Есть еще дочь, – пожевав губами, добавил Хорог. – Но это тебе не интересно, правда?

– Ничуть, – подтвердил Верест, вытер губы плотной салфеткой и поднялся. – Спасибочки, хозяин, ублажил. Зови меня Лексусом. Не из местных я.

– Ты заходи завтра, заходи, – слащаво улыбнулся колобок.

День неплохо стартовал, но скверно закончился. Других хозяйчиков раскатать на монету не удалось. Плутоватые корчмари тряслись над каждой копейкой. От предложения поработать до полуночи на разгрузке мешков с мукой за пять грантов (ровно половина тулера) он решительно отказался – себе дороже. На аллее центрального парка, когда он осматривал диковинные деревья, сплетенные ветвями, его сграбастал патруль: двое бордовых и один полувоенный с треугольной кобурой на поясе. Пришлось предъявить «документ» – справку установленного образца об освобождении, выданную канцелярией Варвира.

– За особые заслуги перед Королевством, – с ухмылочкой прочел полувоенный. – Хороша формулировочка. За особые заслуги ордена дают, а не из тюрем выпроваживают. Грамотеи…

– Мне не дали орден, – вздохнул Верест. – Может, передумают, дадут еще.

– Чего натворил-то? – сурово сдвинул брови бордовый.

– Нечисть четвертого дня поперла из Леса, – отчитался Верест. – Отличился при спасении господина Зауруса. Он и даровал помилование.

– Не говорите мне про Лес, – буркнул второй бордовый. – Терпеть не могу эту пакость.

– Брешет молодчик, – первый подозрительно оглядел задержанного, особенно рубашку, порядком извазюканную. – Услыхал в тюряге про налет, и сочиняет теперь.