Не та девушка - Карина Пьянкова

— Убийство здесь, в Сеннене, — проворчал инспектор Харрис, попивая чай, который ему любезно предложила миссис Мидуэл. — Уму непостижимо. А все эти приезжие! Я всегда говорил, что от военных стоит ожидать одни только неприятности!

Я тут же подметила, что викария к приезжим инспектор уже не относил. Наверное, это делало Генри Дарему честь.

— А как именно убили мистера Картрайта? — осведомилась миссис Мидуэл с любопытством, которое легко прощалось старым леди, особенно если они проживают в провинции.

— Удар ножа в шею. Повредили артерию, — ответил полицейский, и тут же извинился, заметив, как я зеленею лицо. — Старик истек кровью.

— Наша Бет — такая чувствительная натура, — с улыбкой произнесла моя хозяйка и протянула мне нюхательные соли, которые я приняла с благодарностью. — Совершенно не готова к ужасам нашего мира.

С этим суждением о себе я была категорически не согласна, однако спорить не стала. Я вообще давно отвыкла спорить.

— Надеюсь, у обитателей Сеннена хватит чувства такта, чтобы не праздновать этот день, — обронил с мрачным смешком инспектор Харрис. Он тут же виновато посмотрел на мою хозяйку, словно был маленьким мальчиком, оказавшимся перед строгой классной дамой, однако миссис Мидуэл только тихо вздохнула.

— Могу сказать лишь одно — плакать по мистеру Картрайту никто не станет, — произнесла пожилая дама со смесью иронии и горечи.

Инспектор покивал.

— И в первую очередь — миссис Картрайт? — со странной улыбкой спросил Харрис.

Миссис Мидуэл покачала головой с такой же странной улыбкой.

— Ужасные люди — полицейские. Они пробуждают в людях самое дурное, — задумчиво изрекла она и протянула мне опустевшую чашку, которую я с готовностью наполнила.

Продолжила говорить хозяйка, только сделав пару глотков. Полицейский все это время терпеливо ждал.

— Бедняжка Элен… Она совершенно не способна на сочувствие, — произнесла миссис Мидуэл. — Она действительно не станет плакать по мужу. Хотя из мистер Картрайта в конечном итоге супруг вышел неплохой.

Мне удалось сохранить невозмутимость ценой невероятных усилий. Теперь я поняла, что никак нельзя полагаться на мнение моей хозяйки относительно брака и мужчин.

— Этот старый брюзга? — поразился не меньше меня инспектор Харрис, потешно округлив глаза.

Миссис Мидуэл пожала плечами.

— Как будто брюзга не может оказаться хорошим мужем, — усмехнулась пожилая леди с видом человека, который повидал в жизни абсолютно все. — У него не было серьезных пороков как таковых. Ворчанием он изводил всех вокруг, но меньше всего собственную жену. А возраст… Элен Картрайт выходила замуж по собственной воле, так что роптать на лета супруга причин у нее не было. Как и вообще роптать. Богатый щедрый старый муж — это не так уж и плохо, инспектор. Тем более, что до брака миссис Картрайт была немногим богаче церковной мыши.

Беседа продлилась еще около получаса, и полицейский нас покинул. О братьях Дарем не было сказано ни слова.

— А если она все-таки убила мужа? Если Элен Картрайт убила мистера Картрайта? — в конце концов, не выдержала я.

Миссис Мидуэл посмотрела на меня с раздражающей снисходительностью.

— Ради Генри Дарема или Джорджа Дарема? — спросила она.

После неловкой паузы я кивнула.

— Милая моя девочка, Элен Картрайт глупа, но не законченная дура. Такого мужа как Джером Картрайт полезно убивать в том случае, если хочешь заполучить другого мужа. Ради викария Элен не стала бы убивать. А ради Джорджа… она как никто понимает, что капитан Дарем на ней никогда не женится.

Да уж, глупо было рассчитывать, что мужчина, который может получить десятки женщин, остановится на одной. Вот только есть Сьюзан Дарем.

— Но ведь капитан Дарем все-таки женился, — напомнила я и тут же украдкой поморщилась, вспоминая безмолвную и бесцветную молодую женщину, которая смотрела куда угодно, но не в глаза собеседнику.

— Несомненно у него имелись для этого свои, чрезвычайно важные причины, — пожала плечами пожилая леди, насмешливо сощурившись. — Все-таки миссис Дарем из аристократической семьи, пусть это и всего лишь земельная, а не магическая аристократия.

Мне осталось только вздыхать и размышлять о том, как же циничен этот мир. Пусть я и выросла с уверенностью, что собственный брак заключу по расчету, мысль, что кто-то женится и по любви почему-то радовала.

После полудня я вышла в сад, надеясь, что свежий весенний ветер выдует из головы все дурные мысли, которых с момента сообщения о смерти мистера Картрайта скопилось изрядно. Яркое солнце, стоящее в зените, всегда оставалось для меня лучшим средством от меланхолии. К тому же сад миссис Мидуэл был чудо как хорош — хозяйка не скупилась на садовника с магическим образованием.

Залюбовавшись распустившимися тюльпанами, я не сразу обратила внимание на темную тень за живой изгородью, а когда, наконец, обратила, то вздрогнула от неожиданности. Кто-то стоял прямо против солнца за оградой сада. Я не поняла зачем, но, как только мне под ноги опустилась принесенная ветром соломенная шляпа, тут же все стало ясно.

— Простите, мисс, мне так неловко, но не могли бы вы вернуть мою потерю? — прозвучал в послеполуденной тишине звонкий, почти мальчишеский тенор.

Это несомненно был человек, с которым мне прежде не доводилось встречаться, — и голос был совершенно незнаком, и жители Сеннена обращались друг другу по имени или фамилии. Здесь все друг друга знают.

Я наклонилась и подняла с земли соломенную шляпу, которая не представляла собой ничего особенного и новой не была. Заурядная вещь, в которой не проглядывалось ни капли индивидуальности владельца.

Я подошла к ограде и протянула мужчине — впрочем, нет, не мужчине, юноше — его шляпу.

— Возьмите, сэр.

Тут у меня появилась, наконец, возможность как следует рассмотреть такую диковинку для Сеннена, как незнакомый человек.

От открывшейся красоты перехватило дух.

Меня редко восхищала чужая внешность — я сама была красавица, о чем с самый юных лет говорило зеркало и множество мужчин. Женщины (если речь шла не о благодушных пожилых дамах) многозначительно молчали, и их безмолвие казалось самым щедрым комплиментом.

Но юноша передо мной был настолько прекрасен, что я почувствовала себя дурнушкой, бедной падчерицей, которой приходится изо дня в день чистить камины, отчего лицо и платье ее сплошь в золе.

Кожа незнакомца была настолько смуглой, что еще немного — и показалась бы уродливой, но эта грань между красотой и уродством выглядела почти невозможным совершенством. Волны черных как вороново крыло волос причудливой рамой обрамляло тонкое высокоскулое лицо с прямым носом и, возможно, слишком тонкими, но удивительно соразмерными губами. Однако разглядеть лицо незнакомца удалось не сразу, потому что все исчезало и меркло перед глазами.