Трудная дорога к морю житейскому - Иван Александрович Мордвинкин

выгнулся дугой, но тут же встал на задние и понюхал воздух.

— Это Чижик, — ответил Артем и невольно взглянул на их дочь Лиду. Ей было лет двадцать с небольшим, немногим младше его. Как показалось Артему, она смотрела на него улыбающимися глазами. А может быть и восхищенными по-своему. Или так казалось, сравнить было не с чем. Раньше на Артема вообще никто не смотрел. Ни какими глазами, кроме стеклянных. Наверное потому, что и сам он ни на кого не смотрел.

— Не-ет! — не согласилась Лена и бросила Чижику чипс. — Это не Чижик. Чижик — это мальчуковое имя, а это девочка.

Артем растерялся и глянул на Чижика с удивлением.

— Правда? Я, честно говоря, не знаю… Он… Она увязалась за мной почти от Горячего Ключа. Идем теперь вместе.

— А оказалось, она «дэвушка», — пошутил Олег и рассмеялся своей шутке.

Артем смутился. Только теперь он понял, что никогда не разговаривал с чужими людьми запросто. Такой разговор вызывал у него волнение, тем более в присутствии их дочери, которая молчала, но улыбалась на всякую шутку родителей и смотрела на Артема с непонятной застенчивостью. В ответ и он стал чувствовать себя скованнее.

Впрочем, пришло время интересных экспериментов, и он решил попробовать пошутить:

— Ну, если девушка, то отныне спим порознь, — сказал он и покраснел до помидорного, потому что шутка вышла глупой. Но, видимо, удалась, потому что Олег расхохотался:

— Правильно! — смеялся он и восклицательно тряс пальцем. — А то все они бабы! Хитрые! Затесалась в мужскую компанию, как в том кино…

Жена посмотрела на него с шуточной строгостью и уставила руки в боки.

Олег закрыл рот, смеясь уже мычаньями, и жестом застегнул воображаемую молнию на губах.

— А вы откуда сами будете, из каких краев? — осведомился Олег и снова подал воду.

— Я здесь недалеко… Из Ростова, — ответил Артем и снова отхлебнул.

— Хороший город, не раз бывали, — ответил он. — А мы издалека — из Иркутска. Переехали в этом году. Обосновались в Горячем Ключе и решили, вот, размяться, к морю сходить.

Так долго они болтали ни о чем и Артем пробовал шутить еще. Эти люди были так просты и открыты, что об Артемовом неумении шутить не догадывались и дружно смеялись над всякой его остротой. Или поддерживающе хихикали, если шутка не удавалась.

Идти дальше они не хотели, устали, и ждали рейсового автобуса.

А потому долго и неудобно уговаривали Артема поехать с ними, даже Лида, смущаясь, вставила свое слово. Голос ее был такой мелодичный, как казалось Артему, что он с трудом выдерживал натиск. Но бросить Чижика он не мог. Да и начатое хотел довести до конца.

Наконец, когда автобус подошел, они погрузились.

— Может все-таки с нами? — уже скорей из вежливости попробовал напоследок Олег, но тут же сам себя поправил. — А, ну да! Друга бросить неправильно! Точнее — подругу…

И уже из автобуса выкрикнул шуточное наставление:

— Но спать порознь!

Он расхохотался, дверь закрылась, и автобус уехал на юг.

К вечеру нужно было пройти как можно дальше, и Артем ускорил шаг. Ходить быстро он умел. А теперь еще и хотел — его голову не покидали мысли о том, как бы быстрее дойти до моря, где можно будет опять соединиться с этими добрыми и веселыми людьми.

Но Чижа (теперь еноту, точнее, енотихе, пришлось дать новое имя) будто ополоумела: вставала на задние лапы и дико свиристела в сторону федеральной трассы, видимо, опасаясь такой плотной ее близости.

— Все хорошо, — присаживался к ней Артем и гладил по холке. Енотиха успокаивалась и какое-то время шла спокойно, но потом опять впадала в ступор, все высматривая, выслушивая и вынюхивая мчащиеся автомобили.

В конце концов, потеряв всякий рассудок, она бросилась к дороге и прошмыгнула под отбойником, выскочила на трассу. Послышались гудки и скрип тормозных колодок. Одна из машин резко завизжала, остановилась. Остановилась и та, что следовала за ней. Водители выскочили из машин и принялись шумно ругаться, выплескивая через злость друг на друга обиды прошлого, которого уже нигде нет.

Артем перемахнул через ограждение и, лавируя в опасной близости от мчащихся автомашин, вслед за Чижей перебежал широкое, оживленное шоссе.

Тут он опять перелез через отбойник, и не спускаясь с дорожной насыпи, всмотрелся в засеянное пшеницей поле — Чижа неслась на восток с безумной скоростью.

— Чи-жа-а! — закричал он вдогонку, не обращая внимания на водителей. Те, догадавшись, что это его енот, и он виновник возможной аварии, уже стали кричать на него. Но, ему было все равно, он помчался по полю, присматриваясь к полосе раздвинутой Чижиным бегством пшеницы.

Добежав до середины поля, он увидел, как Чижа взлетела на ветку встречного дерева и исчезла в лесной чаще.

Артем сбросил рюкзак, даже не приметив места, если его вообще можно было приметить в широком пшеничном поле, и вложил в бег все силы, какие у него остались.

Ворвавшись в лес, он сильно замедлился — следов не было совсем, или он их просто не видел в тенях леса, мягко тонущего в вечерних сумерках.

Он остановился, оперся рукой о колено, вслушался и сквозь пульс в ушах и шумное дыхание различил среди прочих лесных звуков истеричное Чижино сверчание. Не давая себе отдыха, он побежал на звук, больно продираясь сквозь ветви. Но тот все удалялся, а Артем все сбавлял ход. Наконец, он уже совсем потерял ее, замедлился и просто шел на восток, пока не выбился из сил на макушке возвышенности, поросшей лесом.

Здесь Артем упал на землю, не обращая внимания на мелкие камни и колкие веточки, и так долго лежал, глядя на просвет неба между листвой.

Чижа пропала.

Восстановившись, Артем поднялся, огляделся и вслушался. Ни следов, ни криков.

Он подумал еще и медленно, часто оглядываясь, пошел обратно, ориентируясь на едва слышный шум автострады.

В конце концов, все, что для него мог сделать этот глупый и своенравный енот, даже, если это девочка, он сделал. Больше, чем можно ожидать от животного.

Конечно, Артему будет не хватать этого странного существа, на время заменившего ему целое человечество. Но больше беспокоило другое: что случилось с Чижей, чего так сильно она испугалась, а главное, что с ней будет дальше?

Дойдя до края леса, сильно уставший из-за бега, пыльной вечерней духоты и жажды, он сел на «берегу» пшеничного поля и вгляделся в собственные следы на нем. Прощай, Чижа! Ты была настоящим человеком.

Он вспомнил смешное стрекотанье и усмехнулся. Впрочем, звук этот слышался ему слишком явственно. Он поднялся и