Клубничное искушение для майора Зубова - Мария Зайцева

Разворачиваюсь медленно, как … бревно. Дурацкий Буратино, у которого разом все его гребанные деревянные суставы крошатся, в труху превращаются.

Я ждал этого ответа.

Я высчитывал.

Верил.

Думал пол дня.

И все равно оказываюсь не готов.

Надо поднять глаза, на нее посмотреть. Зубов, ты же мужик. Ты людей убивал, ты не так давно звание получил… Ты спасал хренова посла… Ты до этого… Бляха, столько всего до этого было!!!

Почему ты не можешь поднять свои гребанные глаза и посмотреть на нее?

Я поднимаю.

И смотрю.

И сердце, до этого, кажется, готовое вылететь из груди, неожиданно замирает. Отчетливо так. Пару раз бьется, словно напоминая, что оно тоже живое, не деревянное… И все.

Клубничка смотрит так спокойно, даже без напряга, без претензии. И без слез. И голос у нее ровный.

— Соня — твоя дочь. Ты за этим сюда шел? Узнал? Теперь разворачивайся и иди дальше.

— Нет.

Голос у меня под стать состоянию. Деревянный.

А Клубничка не удивлена нисколько. Выгибает бровь, складывает руки на груди:

— Почему же? Что-то изменилось в вашей жизни?

— Почему ты… Почему… И как вообще…

Молодец, Зубов, пятерка тебе за умение вести переговоры! Гребанный дипломат!

— Как? — Она усмехается, — не знаю. Должно быть, с коленки доползло. Так бывает. А почему не сказала? Так я не в курсе была, куда сообщать. Вы, господин Решетов, тире Зубов, тире… Как вас там сейчас? Каменев? Так вот, вы, господин с многими фамилиями, не потрудились оставить адрес. Телефон. Почту. Абонентский ящик, куда я весточки могла бы слать до востребования. Вы, господин… Черт… Устала перечислять! Просто свалили, рассказав наивной девочке сказочку, потом заставив поверить, что вас пристрелили, а потом… Черт…

Она неожиданно теряет запал, безжизненным тоном выдыхает:

— Я в самом деле очень сильно устала. И не хочу сейчас… разговаривать.

— Хорошо, — мне трудно согласиться, очень трудно перестать быть деревянным големом, но я понимаю, что ей реально нужен отдых, — я за тобой утром заеду.

— Нет.

— Да.

— Нет.

Голос у нее не Клубничкин. В нем нет нежности, мяукающих сладких нот… В нем — железо, сталь, неоднократно закаливаемая. Она может быть хрупкой, если неправильно обрабатывать. Или, наоборот… Сейчас, похоже, второй вариант.

Я тут ничего не добьюсь.

И надо отступить.

— Хорошо, Клубничка, поговорим позже.

— Не называйте меня так.

— Пока, Клубничка.

Выхожу за дверь, и тут же, стоит только оказаться по ту сторону и отойти на пару шагов, ноги перестают держать, а сердце вспоминает, что давненько оно кровь не качало.

Мне одновременно бьет по башке и по ногам, да настолько сильно, что приходится хвататься за стену.

Хватаюсь.

И дышу, пытаясь прийти в себя.

Поворачиваюсь, смотрю на равнодушно запертую дверь. Ничего, Клубничка… Еще поговорим.

А пока что… Пойду-ка я поподробнее ее соцсети изучу. И фото маленькой Софьи Антоновны в обязательном порядке.

— Екатерина Михайловна, приятно, очень приятно…

Неуловимый руководитель отдела строения вещества Васильев Евгений Федорович, крепкий, кряжистый дядька с совершенно лысой головой и совершенно пышными усами, жмет мне руку аккуратно, словно опасается раздавить в своей ладони.

— Я вас помню, ваша работа по технологии производства алмазов и ультра-твердых материалов… э-э-э… по меньшей мере интересна… Я бы даже хотел с вами обсудить кое-какие моменты, интересный взгляд…

— Евгений Федорович, — вмешивается Хохлов, — у вас в почте запрос от министерства…

— Ох… Они и до вас добрались, Семен?

— И не просто добрались, Евгений Федорович… Плешь проели.

— Хорошо, тогда откланиваюсь, Екатерина… э-э-э…

— Можно просто Катя, — торопливо поправляю я чудаковатого руководителя, и тот благодарно кивает.

— Да, Катя, откланиваюсь, но не прощаюсь. Интересные у вас идеи, по ультра-твердым особенно…

Он уходит к себе в кабинет, Хохлов смотрит на меня с улыбкой:

— Надо же, запомнил…

— Ох, — непроизвольно трогаю красные от смущения щеки, — я, честно говоря, не ожидала…

— Ну не стоит прибедняться, Катюша, — Хохлов покровительственно кладет ладонь мне на плечо, — я тоже хотел сказать… Не просто так ты тут появилась, Васильев твою работу сразу отметил и мне переслал для ознакомления. Мне понравилось, и я рекомендовал тебя пригласить…

— Спасибо большое, — говорю я искренне, но плечо из-под горячей ладони все же увожу. Как-то не очень это все выглядит…

— Спасибо — это хорошо, — усмехается Хохлов, — но не сходить ли нам, Катюша, на обед? Тут недалеко от метро есть потрясающее кафе…

— Нет, спасибо, я не обедаю, — торопливо отнекиваюсь я, улыбаясь мягко-мягко. И да, глазками не забывая хлопать, — я на диете…

— Да к чему тебе диета? — удивляется Хохлов, — по-моему, у тебя… — тут он выразительно оглядывает мою фигуру, особенно задерживаясь в зоне декольте, совершенно невинного, кстати, да и смотреть-то там не на что, будем честными, — все прекрасно.

— Спасибо большое, — опять хлопаю ресничками, — но всегда хочется еще лучше, правда?

Улыбаюсь, поправляю шаловливый локон за ушко.

— Я лучше еще поработаю, а то столько всего нового…

— Ну да, ну да… — он задумчиво смотрит на экран моего компьютера, где бодро растут графики эксель, — ты — молодец, настоящая трудяжка. Но отдыхать тоже надо. Ты — молодая девушка… Кстати, а парень есть у тебя?

— Нет… — черт! Дохлопалась ресничками! — Я, знаете, учусь все время…

Покраснеть! Мне надо покраснеть! Блин! Первое свидание, первый секс… О! Зубов! Зубов!

Чувствую, как щеки заливает жар, опять смущенно опускаю взгляд. Миссия выполнена!

— Ну надо же и отдыхать…

— У меня диплом, — шепчу тихо, — красный. А все остальное — потом. Когда в аспирантуре буду. А вообще, — тут я поднимаю взгляд на Хохлова, выглядящего так, словно вкусную мороженку на жаре жрет. Блин, еще один кобель похотливый… Ну ничего, мы из этого Евражки сделаем варежку, как любила говорить моя бабуля, — мне так нравится учиться! Это настолько захватывающе! Ничего больше не надо!

Подпускаю в глаза легкой дурнинки, и Хохлов задумчиво скисает.