Раны чести - Энтони Ричес

— Здесь хорошее место для лагеря, потому и кострище есть. В сумерках или на рассвете отсюда легко заметить любого движущегося человека. Хорошая защита для нас, но мы окажемся уязвимы, если двинемся дальше прежде, чем встанет солнце. Нам придется подождать здесь, пока солнце не очистит горизонт.

Марк стоял с запрокинутой головой и закрытыми глазами и жадно втягивал холодный утренний воздух. Где-то во мраке хрипло каркнула ворона, вторя его настроению. Дубн ткнул римлянина в живот.

— Ты слабак. Солдат должен идти весь день, потом разбивать лагерь и только потом — есть или спать.

Марк открыл глаза и поморщился, глядя на расслабленного бритта. Только слабый парок, поднимавшийся от его кожи, намекал на недавние усилия.

— Я солдат… просто давно не тренировался.

Руфий сочувственно улыбнулся, едва заметно в скудном свете.

— У меня тоже болят ноги, если от этого тебе станет легче. Прошло много времени с тех пор, как я мерил землю в таком темпе, но Дубн вывел нас в безопасное место, и только это имеет значение. А сейчас давай побеседуем, ты и я. Дубн, окажи мне услугу, постой на страже.

Бритт уловил намек и бесшумно двинулся к краю рощи, чтобы следить за дорогой ниже их укрытия. Тиберий Руфий взял Марка за руку и потянул вниз, приглашая по-заговорщицки присесть на корточки. Римлянин закутался в плащ.

— Полагаю, ты встречался с легатом?

Марк фыркнул и выпятил губу.

— С легатом? Да, и он бросил меня этим волкам.

Тиберий Руфий кивнул:

— Именно так, и у него не было иного выбора. Калидий Солемн сделал не больше, чем требовалось от него, чтобы казаться образцовым слугой Рима. По правде говоря, астурийцев за тобой послал его трибун Перенн, за вчерашним нападением тоже стоит он. Я бы не сомневался в этом даже без подтверждения в лице нашего покойного дружка. Забудь о том постановочном допросе; задумайся, что случилось в последующие часы. Легат отправил доверенного центуриона забрать тебя из гостиницы и оставаться рядом с тобой у ворот. Без его защиты тебя, скорее всего, ткнули бы ножом где-нибудь неподалеку от твоего коня. Вдобавок Солемн отправил меня — спрятать оружие, которое спасло тебя от астурийцев, и ждать тебя на дороге, чтобы уйти от преследования в лес. Он знает, на что способен Перенн, и постарался предупредить каждый шаг человека, желающего увидеть тебя мертвым.

— А бритт?

— В первый раз он спас тебе жизнь по чистой случайности. По-моему, Марк Валерий Аквила, сама Фортуна улыбается тебе. А вот второй раз — уже моя работа. Люди, которые рассчитывают на худшее, чаще выживают, так что я позаботился о собственных костях для этой игры.

Ветеран на секунду умолк и решительно посмотрел в глаза юноши, будто оценивая его душевное состояние.

— А сейчас, центурион, есть еще кое-что, и тебе следует узнать это прежде, чем мы уйдем отсюда. Ничего приятного я не скажу, но у тебя сложное положение и очень мало возможностей. Ты должен полностью понять ситуацию, и тогда сможешь решить, как ее встретить.

Марк ответил ему таким же решительным взглядом:

— Меня отправили через океан на самый край мира с фальшивым поручением; дважды за два дня на меня устраивали засаду и собирались убить люди, которых я не знаю; обыденным тоном сообщили о падении отца, еще недавно уважаемого сенатора Рима… Не уверен, что ты, Тиберий Руфий, сможешь омрачить эту картину сильнее, но, если у тебя припасено что-то еще, я готов.

— Смело сказано, Валерий Аквила. И можешь отбросить формальности и перестать называть меня родовым именем. Меня зовут Квинт, и я был бы горд считать тебя близким другом, который по праву пользовался этим именем. Итак, с чего начать? Двадцать дней назад легат Солемн получил послание от твоего отца, в котором тот опасался за безопасность семьи в нынешнем политическом климате Рима. Сенатор написал письмо, предупреждая Солемна о решении отправить тебя как можно дальше от столицы. Он просил спрятать тебя от врагов, в качестве последней дружеской услуги. Конечно, это было не просто — фактически он предлагал другу бросить вызов трону и укрыть человека, которого вскоре могут назвать изменником. Когда я встретился с Солемном прошлой ночью, ему было ясно, что основной проблемой станет Тигидий Перенн. Ты, наверное, уже догадался, что он сын твоего преторианского префекта, человека, который ближе к трону, чем ты думаешь. Но ты не знаешь другого: его назначение трибуном Шестого легиона было навязано Солемну в прошлом году. В то время легат расценил это как ясный сигнал — император Коммод, или, по крайней мере, люди, стоящие за ним, хотят гарантировать его верность. В конце концов, три легиона и десяток вспомогательных когорт — это много копий, самая большая группировка войск во всей империи, и они могут оказаться непреодолимым искушением для человека с амбициями, принадлежащего к сословию сенаторов. Солемн ошибочно думал, что Перенну поручено просто следить за ним, однако за это время деятельность нового трибуна вышла далеко за рамки обычной слежки. Он развратил астурийских кавалеристов, поручая им грязную работу, и — Солемн убежден — планирует принять командование легионом, если только получит подходящую возможность.

Марк скептически поднял бровь:

— Трибун? Сместить высшего имперского офицера? Насколько это вероятно?

— При должных полномочиях? Со свитком полномочий, украшенным подлинными печатями? И вдобавок если большинство старших офицеров легиона не сомневается, чем им грозит шаг не в ту сторону? Я бы сказал, легче, чем ты думаешь. И когда, в нужный момент, Тигидий Перенн предъявит свидетельство своих полномочий, с полдесятка людей вспомнят свои тихие беседы с ним. Лесть, предложения продвижений по службе и скрытые угрозы близким, исходящие от умного юноши с сильным влиянием и отсутствием угрызений совести. Я бы поставил хорошие деньги, что в такой ситуации Солемн очень быстро обнаружит себя на острие копья. Поэтому ему прекрасно известно: у него есть все основания вести себя так, чтобы у Перенна не было шанса сделать ход.

Руфий замолк, прислушиваясь, но тишина ничем не нарушалась. Тогда он продолжил:

— Итак, первоначально легат полагал, что без лишних хлопот отправит тебя в Двадцатый легион, в Дева, под присмотр их легата, если сможет удержать тебя подальше от глаз Перенна. Видимо, легат Двадцатого задолжал ему услугу-другую. Второе послание — срочная депеша из Рима — прибыло два дня назад; его привез курьер, с которым мне доводилось встречаться раньше. Я угостил его выпивкой, и этого хватило, чтобы он с удовольствием пустился в обсуждение слухов, которые крутились во дворце перед его отъездом. Твоего отца арестовали по обвинению в заговоре против трона и… допросили о твоем исчезновении, но даже на краю смерти он не проговорился о твоем местонахождении. После нескольких дней пыток им удалось выжать только, что он отправил тебя куда-то на край империи, вне пределов их досягаемости. Его останки бросили воронам, а погребальные обряды запретили, желая избежать сбора сторонников вашей семьи. Ты должен гордиться отцом, Марк Валерий Аквила; умирая в унижении, но с таким достоинством, он прославил имя вашей семьи. Подозрение, очевидно, упало на твоего трибуна, и он рассказал людям Коммода все, что они хотели знать. Наверное, надеялся уберечь себя от пыток. Дурак. Лучше бы бросился на меч, пока имел такую возможность. Ты выскользнул из рук старшего Перенна в тот момент, когда он был готов избавиться от всей твоей семьи. Он так разъярился, что приказал подручным замучить трибуна Скара до смерти, пытаясь доказать лживость его рассказа.