Божество пустыни - Уилбур Смит

Пригнув голову, чтобы не удариться о низкую верхнюю палубу, я прошел между рядами скамей к двери, которая должна была вести в грузовой трюм. На двери висел тяжелый медный замок. Зарас шел за мной. Я отступил, позволяя ему мечом вскрыть замок и пинком распахнуть дверь.

Заходя в просторный грузовой трюм, я снял лампу с крепления и высоко поднял ее над головой. От палубы до палубы были навалены ящики с серебряными слитками. Но посреди этой груды зияла дыра. Я быстро оценил количество драгоценных ящиков, которые критяне успели снести на берег. Не меньше сотни.

У меня мелькнула мысль оставить эту меньшую часть сокровища и уплыть с тем, что у нас на борту, но я тут же отказался от нее.

Боги улыбаются, Таита, так пользуйся этим, пока они не нахмурились снова, сказал я себе и повернулся к Зарасу.

– Идем. Возьми столько людей, сколько сможешь освободить от работы.

– Куда мы пойдем?

Я показал на пустое пространство в груде ящиков.

– В крепость, искать, где критяне спрятали недостающие ящики. Только на этом корабле достаточно серебра, чтобы снарядить и отвести на поле боя целое войско. Нельзя, чтобы это серебро попало в руки Беона.

Мы вернулись на палубу, затем Зарас вместе со мной спустился на пристань. За нами шли десять наших людей, ведя с собой пленных критских моряков. Моряков раздели донага. За воротами мы нашли Дилбара и тридцать его людей; они стерегли воинов и рабов, захваченных в крепости.

Я приказал Дилбару раздеть и этих пленных. Нужно было собрать все доспехи и все оружие критян, какое только удастся найти. У всех минойских военачальников были ожерелья, кольца, серебряные браслеты на руках и ногах, золото и драгоценные камни.

– Отнимите все это у пленных, – приказал я Дилбару. Потом выбрал из груды два самых красивых украшения и спрятал в свою кожаную сумку. Как все женщины, мои царевны любят броские блестящие безделушки.

Потом я занялся захваченными рабами, которые равнодушно стояли в цепях. Я сразу увидел, что это разношерстный сброд и там даже есть ливийцы, хурриты и шумеры, но большинство были египтянами. Скорей всего, их захватили гиксосы и передали критянам, чтобы помочь тем построить крепость. Я выбрал одного из них, с умным лицом, который еще как будто не отдался отчаянию безраздельно.

– Отведи этого в соседнее помещение, – приказал я Дилбару. Тот схватил египтянина и отвел в караульное помещение крепости. Тут я велел Дилбару выйти. Когда он ушел, я некоторое время смотрел на раба. Его лицо выражало покорность, но в глазах я заметил дерзость, которую он пытался скрыть.

Хорошо, подумал я. Он еще человек.

Я заговорил с ним на нашем родном языке.

– Ты египтянин. – Он посмотрел на меня, и я увидел, что он меня понял. – Какого отряда? – спросил я, но он пожал плечами, притворяясь, что не понял. И уставился себе под ноги. – Посмотри на меня! – приказал я, снял свой бронзовый шлем и размотал шелковую ткань, скрывавшую нижнюю половину лица. – Посмотри! – повторил я.

Он поднял голову и удивленно поглядел на меня.

– Кто я? – спросил я у него.

– Ты Таита. В детстве я видел тебя в Луксоре в храме Хатор. Отец сказал мне, что ты один из величайших ныне живущих египтян, – благоговейно прошептал он и бросился к моим ногам. Меня тронуло это проявление почтения, но я продолжал строгим голосом:

– Да, воин, я Таита. А кто ты?

– Рохим из двадцать шестого отряда колесничих. Свиньи-гиксосы взяли меня в плен пять лет назад.

– Хочешь вернуться со мной в наш Египет? – спросил я, и он улыбнулся. У него не хватало верхних зубов, и лицо было в синяках. Его избивали, но он остался египетским воином и дал прямой ответ:

– Я твой до смерти!

– Куда критяне сложили ящики, которые вчера заставили вас разгружать?

– В кладовую у подножия лестницы, но дверь туда заперта.

– У кого ключ?

– У толстяка в зеленом кушаке. Он главный над рабами.

Я видел этого человека на коленях среди других пленных.

– А ключ от твоих цепей тоже у него, Рохим? Тебе он понадобится, ибо отныне ты свободный человек.

Он улыбнулся.

– Все ключи он держит на цепи на поясе. И прячет под кушаком.

От Рохима я узнал, что почти восемьдесят рабов в крепости – пленные египетские лучники и колесничие. Когда мы сняли с них цепи, они энергично принялись носить ящики с серебром из крепости обратно и складывать их в трюм триремы Зараса.

Пока перетаскивали серебро, Рохим отвел меня в оружейную. Когда мы взломали дверь, я обрадовался, увидев запасенные здесь доспехи и оружие.

Я приказал перенести все это имущество на корабли и сложить на верхней гребной палубе, где до него легко будет добраться.

Наконец мы заперли пленных критян в их собственных бараках для рабов и поднялись на ждущие нас триремы.

Всех наших людей я разместил поровну на трех кораблях, так что на всех гребных скамьях был полный набор. По моему приказу рабов, все еще закованных в цепи на нижней палубе, накормили хлебом, сухой рыбой и пивом: все это мы нашли в кладовой крепости. Жалко было смотреть, как они набивают рты, запихивая в них пищу мозолистыми руками, почерневшими и покрытыми их собственными высохшими экскрементами. Они глотали пиво, пока их ссохшиеся животы не отказались его принимать. Некоторых рвало в трюмную воду, прямо на ноги. Но еда и мягкое обращение оживили их. Я знал, что они будут хорошо мне служить.

Когда небо на востоке осветилось, мы были готовы к отплытию. Я занял свое место на носу головной триремы рядом с Зарасом. Гиксосский шлем стоял у моих ног, а нижнюю часть лица по-прежнему закрывала шелковая ткань.

Зарас приказал отчаливать, и на гребных палубах загремели барабаны. В такт их ударам поднялись, опустились в воду и снова поднялись длинные весла. Я передал приказ людям у рулевого весла, и мы повернули в главный проток реки. Вслед за нами тот же маневр проделали две другие триремы. И кильватерной колонной мы двинулись на юг к столице гиксосов и двум сотням лиг по вражеской территории.

Дым, клубившийся над еще горевшими лодками, затянул реку густой пеленой, которая время от времени закрывала критский лагерь на противоположном берегу. Но, когда порыв северного ветра на мгновение раздернул эту завесу, я увидел, что не только мой экипаж удивился, когда мы направились на юг.

Воины из критского лагеря, уцелевшие после разрушения плавучего моста, в полном боевом облачении выстроились на берегу. Командовавшие ими сотники и десятники выбрали место, где берег был близок к судоходному протоку. У самого края воды стояли лучники. Они были готовы к тому, что мы устремимся на север, в открытое море. Луки у них были натянуты, стрелы наложены на тетиву и готовы к полету.

Четверо из старших военачальников, с самыми высокими плюмажами на шлемах, обильнее прочих увешавшие грудь и плечи сверкающими украшениями, были верхом. Они сидели на конях за цепью лучников, готовясь направлять стрельбу, когда мы начнем пробиваться к Среднему морю.