Дом голосов - Донато Карризи

— Разве такое забудешь! — воскликнул кузен и звонко расхохотался. — До сих пор прихожу в ужас при одном воспоминании.

Джерберу стало не по себе. Он, по правде говоря, надеялся, что Ишио ничего такого не припомнит. Его бы очень утешило, если бы выяснилось, что это созданное в детстве ложное воспоминание.

— А теперь, через двадцать пять лет, как ты это можешь объяснить?

— Не знаю: ты у нас психолог, ты мне и объясни.

— Может, мы просто внушили это друг другу, — подытожил Джербер: вдруг все-таки так оно и было.

После нескольких расхожих фраз он прервал звонок и почувствовал себя полным дураком.

Зачем он вообще звонил? Что с ним происходит?

Ближе к вечеру, на обратном пути, когда Марко спал в своем креслице, а Сильвия читала последние новости на планшете, Джербер задавался вопросом, нужно ли ему вообще браться за лечение Ханны Холл.

Он опасался, что ничем не сможет ей помочь.

Накануне, в конце их первой короткой встречи, он назначил следующий сеанс на понедельник. На самом деле психолог под каким-то предлогом завершил предварительную встречу, как только женщина схватила его за плечо. Ханна не ожидала, что все закончится так быстро, и была растеряна.

Джербер до сих пор чувствовал ее холодные пальцы на коже. Рассказывая Сильвии о своей пациентке, эту подробность он опустил, поскольку знал, что в данном случае скажет жена. Она дала бы мудрый совет связаться с доктором Уолкер и сообщить ей, что он прекращает всякие отношения с Ханной.

Между лечащим врачом и пациентом всегда должна существовать непреодолимая дистанция вроде силового поля или невидимого барьера. Если кто-то из двоих переходит границу, пусть даже ненамного, происходит некая контаминация, и лечение от этого непоправимо страдает.

Психолог наблюдает, всегда говорил синьор Б.: как кинооператор, снимающий документальный фильм, не вмешивается, чтобы спасти детеныша газели из пасти льва, так и врач не взаимодействует с психикой пациента.

Но непонятно почему Пьетро Джербер продолжал задаваться вопросом, не сам ли он поощрил Холл, спровоцировал ее на этот жест. И каким образом.

Если это так, дело серьезное.

Когда семья приехала домой и Сильвия стала готовить ужин для Марко, он придумал какой-то предлог, чтобы заехать на работу, пообещав вернуться скоро.

Добравшись до улицы Черки и поднявшись на мансардный этаж, он сразу прошел в свой кабинет.

Включил свет, и перед ним предстала сцена, от которой он безуспешно пытался отделаться весь этот день. Креслице, в котором сидела Ханна Холл, стояло на том же месте. И на столике вишневого дерева, рядом с метрономом, красовались две чашки, из которых они пили чай. В воздухе остался затхлый запах табака от сигареты, которую выкурила Ханна.

Джербер направился к книжному шкафу. Открыл ящик, вытащил оттуда ноутбук, уселся в свое кресло, положив его на колени.

Когда компьютер загрузился, стал искать программу видеонаблюдения.

Кабинет был оснащен десятью микрокамерами, скрытыми в самых несусветных предметах — тут и робот, стоявший на полке, и корешок книги, и лампа в форме единорога, и картины, и всякие безделушки.

Джербер обыкновенно записывал сеансы. Все записи хранились в архиве. Он это делал из предосторожности, поскольку работал с несовершеннолетними и вовсе не желал превратиться в главного героя их опасных фантазий. Но также и затем, чтобы пристальнее изучать маленьких пациентов и в случае чего вносить коррективы в стратегию лечения.

Накануне, принимая Ханну Холл, он, пока готовил чай в соседней комнате, включил систему так, что пациентка ничего не заметила.

Джербер открыл файл с датой минувшей субботы и начал просматривать запись их первой встречи. Был один момент, который больше всего интересовал психолога.

Не могли бы вы дать мне листок из вашего блокнота и одолжить на секунду авторучку?

Джербер вспомнил, что просьба показалась ему необычной, даже неуместной, особенно в том, что касалось авторучки.

Эта авторучка когда-то принадлежала синьору Б.

И, кроме Пьетро Джербера, никто не имел права пользоваться ею. Не то чтобы на ней была надпись «руками не трогать». Просто Джербер избегал таких ситуаций, когда требовалось кому-либо ее одалживать.

Тогда как ему пришло в голову передать авторучку совершенно посторонней женщине? Он должен был ей отказать под каким-то предлогом. Почему же все-таки уступил?

Ответ нашелся, когда на мониторе показалась сцена, как он передает листок и ручку пациентке. Все было в точности так, как он помнил.

Протягивая то и другое, Джербер коснулся ее руки.

Было ли это сделано намеренно или вышло случайно? Заметила ли это Ханна? Не из-за этого ли доверительного жеста она решила, что вправе схватить его за плечо?

Пока вопросы роились у него в голове, Джербер снова увидел сцену, когда женщина что-то записала, а потом быстро зачеркнула. Увидел, как Ханна сложила листок, сунула его в сумку и наконец вернула ему авторучку.

Джербер поставил запись на паузу и стал искать лучший ракурс. Может быть, одна из скрытых камер расположена наиболее удачно.

В самом деле, одна из них была помещена в раму картины, которая висела за спиной пациентки.

Психолог включил запись, и в тот самый момент, когда Ханна стала выводить буквы, попытался прочесть, что у нее получилось.

Она написала только одно слово.

Но потом слишком быстро зачеркнула его какими-то каракулями. Тогда Джербер замедлил воспроизведение, но все равно ничего нельзя было разобрать.

Он не признал себя побежденным. Вернулся назад, остановил фотограмму за мгновение до того, как Ханна уничтожила слово, и попытался увеличить изображение.

Он не умел менять фокус, ему до сих пор не приходилось этого делать. Но после пары попыток удалось навести объектив прямо на листок.

Но никак невозможно было выделить эти несколько неразборчивых букв. Разве что сунуть нос в самый монитор. Что он и сделал, чувствуя, как смешно это выглядит со стороны. Но эксперимент увенчался успехом: ему, хоть и с трудом, удалось прочесть написанное.

Пьетро Джербер вскочил с кресла. Ноутбук упал на пол, к его ногам. Но он все смотрел на монитор, не веря своим глазам.

На листке было написано: «ИШИО».

Но он не называл Ханне Холл прозвище двоюродного брата.

Джербер не спал всю ночь.

Ворочаясь с боку на бок, искал объяснений. Но те, которые ему приходили на ум, облегчения не приносили.

Ханна Холл знала историю о призраке, который вошел в домик у моря в Порто-Эрколе, но сделала вид, что поверила версии доктора, будто это произошло с его восьмилетним пациентом. Как она узнала? Наводила о нем справки? Но разве она могла это сделать за столь короткое время, до их встречи, притом что они никогда раньше не виделись? Даже если бы Ханна выяснила, кто его двоюродный брат, имя Ишио употреблялось исключительно в семейном кругу: откуда она могла узнать такую интимную подробность? А когда во время предварительной беседы заговорила о странных эпизодах, относящихся к детству, как могла угадать, что Джербер расскажет именно анекдот о призраке из Порто-Эрколе, если он ни разу не упомянул о нем даже Сильвии?