Смертельная верность - Татьяна Ефремова

— Пистолет придется изъять. Временно. На экспертизу. Калибр там какой? Пять и шесть?

— Да, — парень был озадачен не на шутку. — А зачем тебе экспертиза.

— Проверить надо. Ты давай, поговори с этим Кравчуком осторожненько, пусть сдаст добровольно.

Ларка сидела на полу и заливалась соловьем:

— Ты моя хорошая. Ты моя девочка маленькая. А что у нас здесь? Смотри, какая штука. Иди сюда, моя ласточка.

Я смотрела на подругу с ужасом. Вот оно, началось. Лариска совершенно потеряла голову, и не то что позволяет этой маленькой прохвостке сесть себе на шею, она ее сама подсаживает, чтобы удобнее было. Что же дальше будет? Когда «ласточка» вырастет.

Объект Ларкиного обожания тем временем придирчиво изучал меня. Сначала разглядывала издалека, спрятавшись за углом шкафа — видно было только черный нос-пуговицу и правое ухо конвертиком. Это мне Ларка объяснила, что уши у ее «девочки» сейчас конвертиком. А потом будут домиком. И только потом, к полугоду, встанут окончательно, как положено по породе.

Лариска, как все увлекающиеся люди, отдалась новым ощущениям с головой. Ни о чем другом она говорить просто не могла, только о своей драгоценной Лизе.

— Ты зачем ее человеческим именем назвала? — поинтересовалась я на всякий случай.

— Ну надо же ее как-то называть. Не по паспорту же — там она Персона Грата Аманда Кристел.

— Назвала бы Амандой.

— Нельзя. «Аманда Кристел» — это заводская приставка. Она у всех щенков одинаковая. А клички все на букву «П». Моя вот Персона Грата. Света сказала, что мало кто зовет собак по паспорту, все придумывают домашние клички, какие нравятся. Моя будет Лизой. Нам понравилось.

Сил возражать у меня уже не было. Что я, в самом деле, привязалась к Лариске с кличкой этой? Пусть зовет, как хочет, хоть горшком. Мне-то что? Я от этих ее собачьих дел демонстративно устранилась. И щенка выбирать с ней не ездила, и миски с игрушками не покупала. Знаю я эти дела — сначала просто сходим вместе в магазин, потолкаемся у прилавка, заваленного резиновыми мячиками и искусственными косточками. Потом будем придирчиво выбирать подстилку, как будто не собаку собираемся заводить, а принимать у себя наследного принца далекой страны с суровыми законами гостеприимства. Потом поедем «просто посмотреть» очередной помет. Выкатятся нам навстречу штук восемь пушистых колобков, возьму я одного в руки и не смогу отдать обратно. А эта провокаторша Лариска еще уговаривала ребенка с собой взять. Чтобы действовать наверняка. Ведь если из своих рук я щенка отдать смогу, то отказать родному сыну — никогда. Сидела бы я сейчас рядом с Ларкой на полу, сюсюкала, как ненормальная. Хорошо, что я с ней никуда не поехала.

А щенка, надо признать, Ларка купила забавного. Я и не думала, что овчарки в детстве такие симпатичные. Просто игрушка плюшевая, только живая, с холодным шустрым носом. Она свыклась с моим присутствием в квартире, вышла из-за шкафа и даже разрешила себя погладить. Вид при этом у нее был снисходительный. Как будто смирилась собаченция со своей ролью и терпеливо переносила неизбежные приставания восторженных гостей.

— Ну посмотри, какая она хорошая!

Я согласилась, что вот эта самая Лиза, которая Аманда Кристел на букву «П» — лучшая собака из всех, встреченных мной в жизни. Пусть будет так. Тем более, щенок, набегавшись, заснул, устроившись на моем тапке. И во сне выглядел умильно, как все дети, хоть человеческие, хоть собачьи. Я осторожно вытащила из тапка ногу, и наполовину босая поплелась следом за Лариской на кухню пить чай.

Правда, разговоры все опять вертелись вокруг Лизы. Ни о чем другом Ларка просто не могла сейчас думать. Поэтому подробно рассказывала мне, что через неделю они пойдут вторую прививку ставить, а месяца через полтора уже гулять начнут. А потом и на дрессировочную площадку отправятся, она уже и с инструктором договорилась.

— Ой, так ведь через полтора месяца уже холодно будет, — Лариска споткнулась на полуслове. — Как же мы на дрессировку будем ходить по снегу? А если до весны отложить, не поздно будет? Как ты думаешь?

Отчаявшись получить от меня внятный ответ по «собачьему вопросу», она помчалась звонить Светлане. Вернулась озадаченная еще больше.

— Представляешь, завтра повторные соревнования по «Русскому рингу». В прошлое воскресенье же все сорвалось. Вот, завтра опять будут.

Еще бы я не представляла! Димыч туда как раз собрался, чтобы посмотреть на месте, как все происходит. Воссоздать картину преступления в полном объеме. И меня с собой тащит. Как я не старалась отвертеться, он сказал, что компания моя ему просто необходима, а если надумаю отлынивать, ничего от него больше не узнаю.

Придется идти.

* * *

— Да сволочь он был, Юрик ваш, — Коротко стриженная женщина лет пятидесяти смотрела на нас с вызовом и возмущенно поджимала губы. И только руки часто-часто перебирали брезентовую петлю поводка, выдавая сильное волнение. — Сволочь и гадина. Он мне чуть собаку не угробил весной, а вы хотите, чтобы я про него что-то доброе сказала? Нечего мне про него говорить. Плевать, что покойник, и все такое.

Димыч терпеливо слушал, кивал и соглашался. А я смотрела по сторонам. Вряд ли эта свидетельница нам что-то новое скажет. И нервничает она не потому, что скрывает важные сведения, а потому, что выступает первой, если верить номеру на рукаве.

Вообще, все опрошенные перед началом соревнований люди четко делились на две группы. Одни, как наша собеседница, считали Юрия Кузнецова негодяем и мерзавцем. Другие относились к нему равнодушно, близко знакомы не были, в неприятные ситуации из-за него не попадали. Некоторые вспоминали, что он любил собак.

— Да никого он не любил. И собак тоже. Он на них деньги делал. Вы того, кто про его любовь к собакам рассказывает, спросите, как долго они у него задерживались. Максимум год! Он брал щенка перспективного, подращивал. Попутно на всех выставках светился, где только можно. Иногда успевал даже юного чемпиона закрыть. А потом продавал подороже. Там же, на выставках, и находил покупателей. Подрощенный перспективный щенок совсем других денег стоит. Это не полуторамесячный кот в мешке, из которого неизвестно, что вырастет.

— Так ведь, чтобы щенок перспективным был, его выбрать надо правильно, — подала я голос. После Светиных прогулочных лекций я уже запросто могла о выборе щенка рассуждать.

— Ну да, — слегка споткнулась собеседница. — Уметь надо. Это он умел, тут ничего не скажешь. Собаки у него все были очень достойные. Он и выращивал их правильно, надо отдать ему должное. Да вы сами можете увидеть, сегодня два бывших Юркиных кобеля выступают. Ниже пятого места точно не займут, вот увидите. Если бы хозяева их не ленились, так вообще чемпионами могли бы быть. Хотя, Райса сегодня нет, все, что угодно может получиться.

— А Райс — это, если не ошибаюсь, собака Кузнецова?

— Его самого. Уникальный пес. Просто чудо какое-то. Он, кстати, единственный у Юрки подольше задержался. Видно, даже такому хапуге жалко было продавать. Сокровище, а не пес. А как Коля его у Юрки выпрашивал, какие деньги предлагал! Собака столько не стоит, хоть самый чемпионский чемпион. А Юрка ни в какую. Уперся, как баран, и не продал. Тоже, наверно, из вредности.