Глазами суицидника - Капан Паштиль

переключился от угрызения совести на что-то другое, а может быть и то и другое вместе взятое, но становится не так погано. Симону необходим источник, для черпанья хотя бы небольшой уверенности, нужен как глоток свежего воздуха. Ни одной больше поговорки на ум не пришло, решил вспомнить все самые хорошие дни которые у него были в жизни. В морге что-то хорошее вспомнить практически не возможно, и душа не желая больше находиться в такой гнетущей обстановке, телепортировался к Галушке в дом. Здесь атмосфера была намного лучше. Этим людям гадалка дала надежду, сладкую ложь. Человеку свойственно верить в лучшее, а если это еще и кто-то подтверждает, пусть даже шарлатан, который говорит тебе то, что ты хочешь услышать, и твоя вера, становится кое какой уверенностью. Вот и Галушка приободрилась, все плохие мысли отгоняет. Она твёрдо знает, что её муж жив, и что очень скоро он объявится. Её видимая бодрость передалась детям, а от детей по цепочке уже остальным членам семьи. Симон решил абстрагироваться, постараться думать только о хорошем. Как будто бы он живой, и просто смотрит телевизор, а рядом идет привычная домашняя суета. Галушка готовит кушать, дети играют в игры, теща смотрит на кухне сериалы. А он как бы пришел с работы, и отдыхает от тяжелого трудового дня. Сразу влиться в эту атмосферу у Симона не получалось, ему казалось что его сынок опять выдаст его присутствие. Но малыш, не обращал на него ни какого внимания. Постепенно Симон начал представлять сюжет, который он только что придумал. Он как актер вжился в эту роль, даже начал предугадывать ход событий. Сынок закапризничал, Симон говорит:

– Дайте ему бутылочку.

А Галушка как будто бы правда услышала его, сполоснула соску, и принесла её своему маленькому ребенку. Симон испытал кайф. Он как живой, его услышали и сделали, словно он решил мелкую бытовую проблему. Он помощник, он является частью этой общины. Таким образом, Симон врал сам себе. Это была сладкая ложь, по тому как душа его пока не чернела, а в тихой домашней обстановке даже немного успокоилась, хоть и на время. А ему очень нужен хоть маленький источник позитива, для сегодняшней ночи. Он войдет в сновидение Галушке, и все расскажет. Больше оттягивать нельзя, он инстинктивно чувствовал, что время заканчивается, и бездействовать больше недопустимо.

Ночь приблизилась быстро. Весь дом погрузился в тишину. В помещении не осталось ни одного бодрствующего человека. Симон начал движение в сторону своей спящей жены. Он сейчас очень сосредоточен, почти решителен. Он не отвлекается на спящих своих детей, чтобы не придаться очередному своему воспоминанию, и тем самым расстроить свои планы. Он не готовил речь как прошлый раз, сейчас самое главное, это войти в её сон. Он увидел её сонную, в ночной рубашке, такой красивой. В двадцать пять лет, и уже вдова, в мирное время, ужас, жесть, врагу не пожелаешь. Но это всё потом, не нужно отвлекаться. Его цель сейчас, это подняться ввысь, на уровень того потока, в котором сейчас находится душа Галушки. Симон начал движение вверх. Сомнение и колебание снова затрепетали в его душе. Но что то ему подсказывало, если не сейчас, то уже никогда, и через силу, борясь с самим с собой, он продолжал движение. Приблизившись к потоку, он сходу влился в него. Нельзя было медлить ни мгновения, потому как если бы он задержался хотя бы на чуть-чуть, то скорее всего опять бы струсил. Симон вошел в этот поток, как будто человек прыгнул с пирса в море, и его подхватила волна. Она понесла его в ту сторону, где находилась душа его супруги. Расстояние быстро сокращалось, еще немного и душа вместе с информационным потоком проникнет в закрытую оболочку, и будет полноправной участником сна. Можно начинать обратный отсчет, три, два, один, контакт. Он во сне…

Галушка сразу его увидела. Она внимательно посмотрела, и с её глаз покатилась слеза. Ему бы сейчас надо что–то сказать, успокоить её, но вместо этого он опустил взгляд и уставился в землю. Она расплакалась, а после вообще реветь начала. Сквозь плач и всхлипывания он начал слышать вопросы:

– Куда ты пропал? Что произошло? Тебя нет уже больше месяца, ты так надолго никогда не уходил. – Плачет, пытается успокоиться, сквозь слёзы начинает дальше расспрашивать. – Что с тобой? Где ты находишься? Как себя чувствуешь? Почему ушел?

А дальше началась истерика. Симон ни смог сказать, ни единого слова, он просто молчал, опустив голову боясь взглянуть ей даже в глаза. Он надеялся на один вопрос, она просто спросит, жив он или нет. Тогда бы он отрицательно помотал головой, на это ему бы сил хватило. Но Галушка этот вопрос не задаёт, её плач из глубины души говорит о страшном. Она чувствует, что случилось не поправимое, но отказывается в это верить, она хватается за соломинку, за малейшую надежду лишь бы все её догадки оказались не правдой, и спрашивать будет о чем угодно только не об этом. Симон чувствует её горе каждой своей клеточкой, он понимает её сейчас как никогда. Он ощущает её душевную рану, которая в скором времени станет бездонной. Он причина и создатель этой раны, и помочь ей больше ни чем не может. Им обоим стало понятно, что разговор зашел в тупик. Он ей не расскажет, она у него не спросит, дальше оставаться в сновидении не было никакого смысла. Своим присутствием он терзает две души, свою и Галушкину. Всё что сейчас можно сделать, это просто уйти. Но потрясения было настолько сильное, что он не смог сразу телепортироваться. Тогда он просто перестал удерживаться в сновидении своей супруги, и позволил потоку, или волне вынести его за пределы её защитной оболочки. Из сна он вышел, но отправиться в морг не получалось, где-то был сбой. Симон почему-то вспомнил, как он когда-то задремал на присядках на лавочке. Когда проснулся, резко попытался встать, но вместо этого упал. Ноги онемели, и совсем не слушались, пришлось подождать какое-то время, пока приток свежей крови пройдет по ногам, чтобы они снова обрели чувства и начали ходить. Вот и сейчас, что-то выбило его из колеи, со сновидения пришлось выходить другим способом, потому что телепорт не работает. Симон оглянулся в сторону своей супруги, и увиденное его очень удивило. Душа Галушки тоже поймала волну, и стала двигаться в его сторону, как будто она пытается догнать своего мужа. Вот тут Симон перетрухнул окончательно, потому, как расстояние между ними стало