Мать четырех ветров - Татьяна Коростышевская

— Ну-ну, — неопределенно то ли возразила, то ли согласилась подруга. — А маркиз не простой орешек оказался.

— А Игорь вообще ведьма… — почти засыпая, поддержала я беседу. — Что? Тебе удалось что-то выведать?

— А ты когда мантилью свою в чужом доме забывала, никаких коварных планов при этом не строила?

Я улыбнулась. Мантилья, конечно, была ни при чем, все дело было в гребне, которым она крепилась в прическе. Полированные серебряные вставки в этом украшении запросто могли служить вместо крошечных зеркал, а где зеркала, там моя подруга — демонесса Тонкого мира, девушка с зеркальным именем Иравари, не имела себе равных.

— Ну и кто он, — зевнув в ладошку, тряхнула я головой, — маркиз наш?

— Шпион. И на чистую воду его вывести непросто будет.

— Ты лицо его видела?

— Да.

— Тогда не вижу препятствий. И выведем, и заведем, и, если резво обернемся, еще и выгоду кое-какую от этого получим.

— Маленькая разбойница, — беззлобно ругнулась Иравари. — Ты себе остров надумала купить?

— Ага, Элорию, — поддержала я старую шутку и сменила тему: — А «Мать четырех ветров», которую маркиз заполучить хочет, это что?

Демоница с треском развернула веер.

— Я не успела изучить вопрос досконально, дай мне еще пару часов. Спокойной ночи.

Я так широко зевнула, что чудом не вывернула челюсть.

— Сладких снов… Думаешь, то, что он про моих родителей намекал…

— Лутоня, некоторые люди очень хорошо представляют себе струны, на которых можно сыграть: страсть, любовь, ненависть, пропавшие родственники — все идет в ход.

— А мне почему-то кажется…

Моя фраза повисла в пустоте. Иравари молниеносно исчезла, первой услышав скрип двери. В комнату серой тенью проскользнула Эмелина. И чтоб не стать благодарной слушательницей изложения запутанных сердечных дел доньи Гутьеррес, я притворилась спящей.

Об императоре можно судить по тому, как танцуют во время его правления.

Китайская пословица

Скоморохова жена всегда весела.

Русская поговорка

Полдень. Колокол на башне Ветра огласил время дюжиной звонких ударов. Половина самого суматошного дня канула в Лету, и я надеялась, что все мои сегодняшние трепыхания были не зряшными. Большая часть экзамена была позади. Я бойко ответила на десяток заковыристых вопросов по магической истории, филигранно выписала все надиктованные учителем заклинания и, судя по тому, что по окончании руны на пергаменте мягко мерцали голубоватым светом, а не загорелись, ошибок не допустила.

— Ну, как дела? — поймал меня в коридоре Зигфрид.

Облачаться в форменную мантию сегодня огневик не стал. Поэтому в своем темно-синем колете выглядел как любой столичный кабальеро. Только руна огня, болтающаяся на длинной цепочке, выдавала магический статус барона фон Кляйнерманна.

— Со всеми заданиями справилась, — отрапортовала я с улыбкой. — Вот, результата жду.

— Может, мне стоит с твоими учителями переговорить?

— Была б охота ноги трудить! Я в себе уверена.

— А грустишь тогда отчего?

Я серьезно поглядела на друга.

— Зиг, вот у тебя бывает, что делаешь что-то, стараешься, жилы рвешь… А потом остановился на минуточку, дух перевести, и думаешь: «А какого лешего оно мне вообще сдалось?»

Огневик озадаченно потер переносицу кончиком пальца.

— Донья Лутеция позволит мне пригласить ее на прогулку в сад?

Я чинно присела в ответ и затрепетала ресницами.

— Вы заставляете меня краснеть, сударь…

От невинного кривляния грусть слегка померкла. Барон предложил мне руку, я покачала головой. В нашем двуличном университетском мирке прикосновения на людях не поощрялись. В конце концов, он — Зигфрид Кляйнерманн — преподаватель (хотя я, к примеру, ни разу не видела его за кафедрой), дипломированный маг и прочая, и прочая, и прочая. А я — нерадивая студентка с сомнительными манерами и постоянно прорывающимся просторечным говорком. Да и неприлично это, чтоб посторонний мужчина с девицей под руку прохаживался. Вот когда он, наконец, на своей Крессенсии женится, когда станет моим дядюшкой, тогда по-родственному…

— Что тебя так развеселило? Мы в этот момент как раз огибали заросший ряской пруд, поэтому я не ответила, сделав вид, что поскользнулась на влажных плитках дорожки.

— Желаешь прогуляться под кронами вековечных сосен или посетим беседку? — все же подхватил мой локоток галантный кавалер. — Выбирай.

— Беседка, — решила я после недолгого раздумья. — Полдень, самое время поддерживать местные традиции. Устроим сиесту.

Белоснежная мраморная ротонда возвышалась над обрывом, на самой окраине парка, и была местом часто посещаемым. Мной-то уж точно. Здесь было прохладно в самое жаркое пекло, соленый аромат близкого моря смешивался с терпким запахом сосновой смолы, а жизнь казалась легкой и приятной без зубрежки, сплетен и прочих прелестей моего теперешнего положения. А еще отсюда открывался восхитительный вид на бухту, на пенные барашки волн, над которыми в любую погоду носились полчища крикливых чаек, на зубчатые гребни утесов, на бескрайнюю, тянущуюся до самого горизонта водную гладь.

— Лутоня, — серьезно проговорил Зигфрид, усаживаясь на скамью, шпага глухо брякнула, соприкоснувшись с мрамором, — я должен задать тебе очень серьезный вопрос.

— Задавай. — Улыбаясь, я ловила губами соленые поцелуи ветра.

— Что тебя связывает с Мануэлем Изиидо?

Я, не открывая глаз, покачала головой:

— Зиг, мы же с тобой договаривались: в душу друг другу не лезть.

— Он довольно загадочный персонаж, — продолжал меж тем настойчивый огневик. — Молоденький дворянчик, чье состояние составляли поначалу лишь конь пегой масти да шляпа с пером, за год разбогател и приобрел кое-каких покровителей при дворе. Настолько разбогател, что вызвал интерес у руководства университета.

— И что? — Я, наконец, соизволила открыть глаза и посмотреть на собеседника со всей доступной строгостью. — Тебя родители не учили в чужой мошне деньги не считать?

— И знаешь, что любопытно? — Зигфрид не захотел втягиваться в перебранку. — Неожиданный взлет благородного кабальеро совпал с появлением в Кордобе некой юной особы…

— Зиг, — изобразила я недоумение, — со мной в наш достославный университет еще два десятка человек прибыло.

— Не юли! Тебя постоянно видят в трактире, комнату в котором снимает Изиидо, ты распоряжаешься огромными суммами денег, которыми, видимо, он тебя снабжает. Скажи мне, вы любовники? Поэтому ты отказалась от всех предложений инициации, поэтому ты не боишься сегодня взойти на башню?