300 спартанцев. Битва при Фермопилах - Виктор Поротников

— Я узнал, что Леониду уготовано Судьбой стать спасителем Спарты и превзойти военной славой не только Клеомена, но и всех царей-агиадов и царей-эврипонтидов, правивших в Лакедемоне за все минувшие годы, — ответил Мегистий.

— Это что-то невероятное! — с сомнением в голосе произнес Симонид. — Клеомен за свою жизнь совершил столько победоносных походов, что Леониду потребуется лет десять непрерывных войн, чтобы хоть отчасти превзойти военной славой своего старшего брата. Я уже не говорю про тех спартанских царей, что правили в Лакедемоне до Клеомена. Леониду понадобится пять жизней, дабы затмить своими победами их славные деяния. Тут что-то не так, Мегистий. Не хочу тебя обидеть, но, боюсь, в этом прорицании ты явно что-то напутал.

— Ты уже не раз имел возможность убедиться, Симонид, что я никогда не ошибаюсь в своих прорицаниях, — спокойно промолвил Мегистий, отщипнув кусочек от ячменной лепешки. — Признаюсь, я сам был изумлен тем, что открылось мне по внутренностям жертвы. К тому же Леонид не столь честолюбив, в отличие от Клеомена. Леонид не похож на человека, смыслом жизни которого является война.

— Я же говорю, тут какая-то неувязка, друг мой, — заметил Симонид. — Если это не твоя ошибка, значит — ошибка божества.

— Остерегись молвить такое про Аполлона Пифийского! — предостерег друга Мегистий. — Вспомни тех людей, кто так или иначе прогневил Феба. Чем это для них закончилось!

— Ты же сам сказал, что Леонид не производит впечатление человека воинственного, — пожал плечами Симонид.

— Внешность и характер Леонида обманчивы, — сказал Мегистий. — Поверь мне, военное дело Леонид знает прекрасно!

— Охотно верю, — усмехнулся Симонид, — ведь Леонид родился и вырос в Спарте.

— Божество сообщило мне, что в царствование Леонида Лакедемону будет грозить смертельная опасность, — задумчиво проговорил Мегистий. — Такого не бывало в прошлом. Никогда еще не было случая, чтобы Спарте грозило полное уничтожение. Вот и получается, если Леонид победит этого грозного врага, то тем самым он не только спасет отечество, но и превзойдет славой всех спартанских царей, правивших в Лакедемоне до него. Улавливаешь, Симонид?

Симонид молча кивнул, но при этом его по-прежнему одолевали сомнения.

— Я вот думаю, какой враг может грозить Спарте полным уничтожением? — пробормотал он, почесав голову. — Такого врага в Элладе просто нет! Мессенцы давным-давно порабощены спартанцами. Аргос хоть и враждебен Спарте, однако для полной победы над спартанцами у него не хватит сил. Элейцы, аркадяне и коринфяне — давние союзники лакедемонян. То же самое можно сказать про мегарцев и эгинцев. Беотийцы никогда не отважатся воевать со Спартой. Локры, фокидяне, этолийцы и акарнанцы слишком слабы и разобщены, чтобы грозить Спарте войной. Есть еще фессалийцы, которые сильны своей конницей, но у них до вражды со Спартой никогда не доходило. К северу от Фессалии обитают полудикие племена, занятые непрерывной междоусобной враждой. До Спарты ли им?

Мегистий внимал Симониду, поглаживая свою аккуратно подстриженную бороду.

— Впрочем, в Элладе есть еще одно государство, стремительно набирающее мощь, — это Афины, — после краткой паузы продолжил Симонид. — В недалеком прошлом спартанцы дважды вторгались в Аттику. Неужели в ближайшем будущем афиняне попытаются разрушить Спарту? Если между афинянами и спартанцами вдруг вспыхнет война, то для меня это станет худшим из бедствий. В Афинах у меня много друзей, а мой самый лучший друг отныне живет в Спарте.

— Я сам пребываю в неведении относительно того могущественного врага, над которым Леониду суждено одержать победу, — со вздохом произнес Мегистий.

— Нельзя ли спросить об этом у богов? — сказал Симонид с некоторой долей досады в голосе.

— Ты же знаешь, что оракулы богов зачастую туманны и двояки, — ответил Мегистий. — Потому-то и существует с незапамятных времен целый клан прорицателей при святилищах богов. Полной истины боги не открывают никогда. И знаешь почему, мой друг?

— Почему? — тут же откликнулся Симонид, жадный до всего таинственного и непонятного.

— Из боязни ошибиться. — По губам Мегистия промелькнула едва заметная усмешка.

— Разве боги могут ошибаться? — усомнился Симонид. — Ведь богам ведомы все мысли и судьбы людей.

— По общепринятому мнению, всевидение богов неоспоримо, — промолвил Мегистий, слегка сощурив свои большие проницательные глаза, — но по существу, и у богов есть право на ошибку. Боги бессмертны, поэтому любая ошибка им ничего не будет стоить. А вот у людей, друг мой, права на ошибку зачастую нет, ибо всякий человек смертен. — Мегистий пригубил вино из чаши и добавил: — Вот и я не имею права ошибаться в своих предсказаниях.

— Стало быть, ты веришь в высокое предначертание судьбы царя Леонида, — сказал Симонид, как бы размышляя вслух и глядя на Мегистия. — Веришь, что Леонид станет спасителем Лакедемона. Так?

— Я знаю, что так и будет, — твердо произнес Мегистий.

— В таком случае я хочу увидеть этого человека, этого любимца Судьбы! — воскликнул Симонид. — Я уже сейчас горю желанием написать в честь Леонида свой самый лучший пеан. Мне еще не доводилось прославлять своими стихами и песнями никого из спартанских царей. И вдруг — такая удача!

— К сожалению, друг мой, сейчас Леонида нет в Спарте, — сказал Мегистий. — Леонид находится с войском на Крите. Там идет война, в которую спартанцы посчитали нужным вмешаться. Но как только царь Леонид возвратится в Спарту, то я непременно познакомлю тебя с ним, — с улыбкой добавил Мегистий.

— Буду ожидать этого момента с величайшим нетерпением! — промолвил Симонид и потянулся к чаше с вином. — Предлагаю выпить за царя Леонида! За его грядущую воинскую славу!

— И за блеск этой славы, который придадут ей твои прекрасные стихи, Симонид! — торжественно вставил Мегистий, желая сделать приятное своему другу-поэту.

— Как долго ты намерен изображать из себя недотрогу, братец? — В голосе Дафны прозвучали одновременно издевка и раздражение. — Или ты ждешь, что Горго сама станет вешаться тебе на шею?

Леарх посмотрел на сестру с недоумением.

— Ты же сама говорила мне, чтобы я не давал волю рукам, — сказал он. — Ты сама предупреждала меня о том, что Горго не выносит грубости. Или ты забыла сказанное тобой?

— Ничего я не забыла! — огрызнулась Дафна и плотнее притворила дверь.

Леарх только что встал с постели. Он совсем не ожидал увидеть сестру в такую рань, да еще такую рассерженную.

— Что случилось, Дафна? — поинтересовался Леарх. — Объясни мне.

— В твои годы, братец, надо быть решительнее в общении с женщинами! — проговорила Дафна негромко, но с внутренним напряжением. — Ты что, не видишь, какие взгляды бросает на тебя Горго? Не замечаешь, как она печально вздыхает всякий раз, расставаясь с тобой? В таком случае, братец, ты слепец или глупец! Я велела тебе держаться скромно при первых встречах с Горго, чтобы у нее сложилось о тебе благоприятное впечатление. Ты же, как видно, решил, что любовное свидание — это что-то вроде беседы по душам. По-твоему, Горго желает встречаться с тобой, дабы внимать твоему остроумию. Так, что ли?