Любовник богини - Елена Арсеньева

Внезапно странный звук достиг его слуха. Он доносился тоиздали, будто лай собак, преследующих зверя, то раздавался совсем близко — такблизко, что Василий невольно вздрагивал. Ужасным перекличкам, переходящим взавывание, начал вторить оглушительный лай Реджинальдовых бульдогов,фокстерьеров и рокетов, зачуявших своих ненавистных врагов — шакалов, которыестаями бегали по улицам и площадям, лишь только утихал людской гомон. Ихпривлекал запах мяса, которого индийцы, верные законам Брамы, не употребляют впищу и после стола своих английских господ выбрасывают его в навозные кучи.Шакалы рыщут и по берегу, ожидая, не выбросит ли им волна труп какого-нибудьбедняка, недостойного погребального костра, — а потому великая Ганга послужилаему могилою…

Василий сцепил зубы, силясь унять дрожь. Надо поскорее уйтив отведенную ему спальню. Никто не должен видеть, как ему страшно, мало сказать— жутко!

Этот вой, этот серебристый навязчивый луч, эти странные,опалово переливающиеся глаза, вдруг проглянувшие из бездн его памяти — и вновьбесследно канувшие туда… А может быть, он не в силах ничего вспомнить лишьоттого, что не хочет? Возможно, все бывшее с ним так страшно, так чудовищно,что он должен благодарить забвение за милосердие и молить лишь об одном: чтобыоно никогда не срывало с его памяти своего черного покрывала?..

Он заставил себя закрыть глаза и так лежал некоторое время,призывая сон. Разноцветные блики, мельтешившие перед взором, утишали своедвижение, слагаясь в узоры, картины, сменявшие друг друга.

Он видел белый мрамор, мозаику из бриллиантов и сапфиров,потолок, затянутый темно-голубой тканью и усеянный драгоценными камнями вместозвезд, словно для того, чтобы совершенно уподобить его небу. Воистину,обиталище, достойное богини! Богини?..

Высокая фигура в белых одеяниях недвижимо стояла перед ним.Резко пахло курительными палочками; их светлый дым то стелился надсеребристо-белым полом, то взмывал вверх, словно зачарованные змеи. Из-подпокрывала донесся тихий вздох, и он вдруг остро, почти болезненно ощутил, чтотам, под этим покрывалом, — женщина и она ждет… ждет его!

Василий вскинулся, хватаясь за сердце, незряче глядя вотьму. А это что?! Воспоминание? Нет, видение, и какое реальное, какоемучительное! Нет, он не в силах понять… Надо уснуть. Вот все, чего он сейчасхочет, — уснуть!

Но растревоженная плоть еще долго мешала ему успокоиться.

Королевской кобры Утром они отправились к Бушуеву. Василийне был уверен, что русский купец откроет ему кредит без заемного письма, однакоон надеялся на рекомендации Реджинальда. К тому же попытка не пытка, спрос небеда!

Вчера, измученный, изголодавшийся, полуживой, Василий толкомне разглядел Беназира, и сегодня вызывающая, резкая красота этого городаобрушилась на него, как водопад красок, звуков, запахов.

Вокруг пестрели точеные, наподобие шахматных башен, пагоды,в которых толклись расписанные различными красками [8] меднолицые люди, белыегорбатые телята с цветочными венками на рогах, полуобнаженные женщины браминов,которые одни из всех индианок даже не пытаются прикрывать лиц и ходятголоногими, а то и гологрудыми. Брамины орошали священной водой Гангибесчисленное множество идолов.

Порою по улицам проносились всадники на выкрашенных хной ииндиго конях, с надетыми через плечо луком и стрелами без колчана за спиною,напоминающие сказочных божеств. Посреди этой подвижной живой массы двигалсяиногда слон в своей странной сбруе, с трудом и грохотом пробираясь межтеснящихся друг к другу храмов, домов, балконов и лавок, навесы которых,поддерживаемые шаткими бамбуковыми подставками, нередко опрокидывались неловкимпрохожим или тем же слоном. Порою мелькал легкий дромадер — одногорбый верблюд,покрытый ярким чепраком желтого, красного или зеленого цвета; однако сидевшиена верблюдах всадники сдерживали их, давая дорогу слону: ведь слон питаетврожденный страх перед верблюдами. Василию и Реджинальду в свою очередьпришлось сдерживать коней, чтобы пропустить «ходячую гору», потому что лошадибоятся слонов.

Мимо ехали странные индийские экипажи, закрытые сверхудонизу красной или затканной цветами тканью, запряженные парой быков, то белыхс позолоченными рогами, то окрашенных красной или зеленой краской, тоиспещренных хной с головы до копыт.

С балконов смотрели молоденькие женщины и девицы. Они былиочень грациозны, когда закрывались краешком покрывал от нескромных взоров,однако, на взгляд Василия, могли и не стараться: ведь их хорошенькие личики ибез того было трудно разглядеть за несметным количеством серег, колец и цепей,украшавших их головы, шеи, уши и даже носы.

В толпе прохаживались факиры — увечные, худые, будтообглоданные кости, с длинными, крючкообразными ногтями. Обвитые четками, собмаранными синеватою сажей лицами и телом, с длинными всклокоченными волосами,собранными на макушке, с бородатыми физиономиями, они представляли пресмешноеподобие голых обезьян; некоторые из них, по причине беспрестанногосамобичевания, были страшно изранены.

Василий восхищенно таращил глаза. Странная неумолкающаямузыка, тяжелый запах мускуса от множества мускусных крыс, живущих под землею…Вот это и есть Индия! Пылающие взоры, влажные зубы, яркие полуоткрытые губы,тюрбаны желтые и алые, с золотой и серебряной нитью — целое мореразнообразнейших, нигде, кроме Индии, не встречаемых тюрбанов! Легче, казалось,сосчитать звезды на небе, чем тюрбаны в Беназире. Каждая каста, ремесло, секта,каждое из тысячи подразделений индийской общественной иерархии имеет свойособенный, блестящий золотом головной убор.

Заглядевшись на цветник тюрбанов, Василий и не заметил, какони с Реджинальдом оказались на базаре.

Строго говоря, почти весь Беназир состоял из базаров, как,впрочем, и другие индийские города, потому что название шаок — базар — здесьдают почти всем местам, где находятся лавки. Большинство из них не имелопередней стенки, и можно было видеть разложенные товары, от рухляди, на которуюне стоило обращать внимания, до самых дорогих, искуснейших произведенийИндостана и привезенных со всех концов света богатейших товаров. У Василияглаза разбегались!

Сквозь отворенную дверь он увидел комнатку, убраннуюциновками, где среди шелковых разноцветных подушек сидела, небрежно курядлинную изогнутую трубку, красавица, обернутая в яркие, прозрачные, какпаутина, ткани, увешанная ожерельями, кольцами, подвесками, с благовоннымицветами в волосах. Она опиралась на точеную руку, выставив из-под подола голуюножку — на пальчиках сверкали перстни…