BATTLEFRONT: Сумеречная рота - Александр Фрид

о своих, и пока вы это помните, вам не нужны указания сверху.

Намир видел, как новобранцы постарше согласно кивают. Младшие, которые еще не вполне понимали, на что подписываются, выглядели не столь уверенно. Многие из них росли в Империи, где были только правила и порядок. Это было правильно. Они к такому привыкли.

В завершение инструктажа он быстро перечислил, в какие отсеки «Громовержца» вход воспрещен, и ответил на обычные вопросы о жалованье («прячьте все, что добудете, под койкой и молитесь, чтобы Банковский клан присоединился к Альянсу») и доступе к сети связи («можете сделать запрос, но не надейтесь на ответ»). Под конец он запомнил имена почти половины новичков. Остальных он тоже запомнит. Если выживут.

Намир вышел из комнаты первым. Остальные потянулись за ним и разошлись по назначенным им казармам или пошли на стрельбище. Он увидел, что Таракашка тащится за ним, но не обернулся, пока она не окликнула его.

— Сержант?

— Что тебе? — спросил он.

Таракашка подстроилась под его шаг. Ботинки Намира грохотали по металлическому полу. Девушка двигалась беззвучно, и он заметил, что на ее ногах все те же сандалии-обмотки, годившиеся только для затопленных улиц Хейдорала. Мысленно он сделал себе заметку попросить Хобера найти для нее что-нибудь — да что угодно — более пригодное для сражения.

— Я соврала, — сказала Таракашка.

Остановившись, Намир повернулся к ней, ожидая продолжения.

— Я не умею стрелять из бластера.

Мужчина покачал головой, пряча улыбку.

— Через два часа, — сказал он, — жди меня в оружейной. Мы это уладим.

Не дожидаясь ответа, он снова двинулся вперед. Намир не ждал благодарности. Он поручился за Таракашку еще на Хейдорале, и теперь оставалось лишь стараться сохранить ей жизнь.

Временная гауптвахта «Громовержца» представляла собой второстепенный кормовой шлюз, обшитый толстой броней, чтобы отпугнуть абордажные команды. Его работа полностью контролировалась с мостика. Внутренние панели доступа были намертво заварены. Внешняя дверь функционировала. В теории заключенного могли выбросить в космос одним нажатием кнопки, хотя Горлан ясно дал понять, что такому никогда не бывать. Много месяцев назад в приватной беседе с избранными членами экипажа Намир тоже ясно дал понять: заключенным вовсе не обязательно знать о щепетильности капитана. Тюрьма Сумеречной роты вселяла настоящий ужас. Зачем же отказываться от такого преимущества?

Намир сомневался, что губернатор Челис испугается, но надеяться-то можно.

Лишь капитан и его ближайшие советники виделись с пленницей, которую держали в шлюзе двадцать три часа в сутки. Время от времени губернатор встречалась с Горланом наедине. Глава медслужбы Фон Гайц лично приносил Челис еду и все, что она требовала для комфорта, — или, по крайней мере, то, что можно было достать. Так капитану удавалось держать личность узника Сумеречной в тайне от большей части личного состава целых два дня.

Намир не знал, кто проболтался, но он не был ни удивлен, ни раздражен этим. Наличие заключенной было слишком дразнящим секретом, чтобы долго оставаться тайной. Это хотя бы отвлекало солдат от постоянных сомнений касательно отступления из Среднего Кольца. Вместо того чтобы гадать, доживут ли они до падения очередной планеты, бойцы обсуждали, что означает присутствие на борту Челис. Новобранцы с Хейдорала травили байки о переменчивых вкусах губернатора: она вызывала к себе лучших поваров и художников, а спустя несколько часов, дней или месяцев вышвыривала прочь. Перебежчики вроде Красавчика — солдаты Сумеречной, которые прежде были имперскими кадетами и перешли на сторону Альянса после выпуска и получения оружия, — вспоминали давние слухи о некоей женщине, нашептывавшей советникам Императора. Ее истинный талант заключался в манипулировании собственными врагами и превращении их в союзников.

Лишь раз увлечение солдат пленницей перешло границы. Один из новобранцев — приземистый, мускулистый молодой человек по имени Корбо с ярко-красным родимым пятном на пол-лица — пробрался в шлюз с ножом, но не стал сопротивляться, когда проходивший мимо техник выгнал его. После инцидента Намир поговорил с ним наедине.

— И зачем ты хотел увидеть ее? — спросил сержант.

— Она убила моего фелинкса, — ответил Корбо.

— Не знаю, кто это.

Новобранец пожал плечами:

— Питомец. Не важно. Губернатор посчитала, что слишком многие из них одичали и портят внешний вид города.

— И это худшее, что она сделала?

— Нет, — ответил Корбо. — Но этого я не могу простить. Оба некоторое время молчали.

— Не думаю, что мог бы что-то ей сделать, — добавил Корбо. — Просто хотел посмотреть на нее. — Он сжимал и разжимал кулаки. — Я покину роту, если вы посчитаете нужным.

Намир вздохнул.

— Я могу быть уверен, что это не повторится? — спросил он, догадываясь, каким будет ответ.

«Не дури, — думал он. — Соври мне».

— Не знаю, — ответил Корбо.

Намир мысленно выругался.

— Если я поставлю охранника, — сказал он, — и прикажу ему пристрелить тебя, как только сунешь туда нос, это будет по-честному?

— Вполне.

— Хорошо. Погибло много солдат, кто-то должен их заменить. Новобранцы должны доучиваться и вставать в строй, а не бежать с корабля.

И на этом, как подумал Намир, инцидент был исчерпан, потому капитану решил не докладывать.

Остальные были не так скрытны.

— Не люблю Имперский правящий совет, — заявил Гадрен, узнав о неудачном нападении Корбо на Челис, — и не я один. Но женщина, лишившаяся власти, заслуживает жалости и презрения, а не гнева.

Намир, Гадрен и с полдесятка других сидели в Клубе — низком, тускло освещенном помещении над машинным отделением корабля, которое подпрыгивало от каждого импульса гипердвигателя. Среди металлических труб, тянущихся от пола к потолку, стояли ящики, набитые ненужными тряпками, и покосившийся стол, реквизированный из какой-то разгромленной кантины. Намир просматривал составленную после сражения опись припасов, которая сводилась к выводу «недостаток оружия». Гадрен, Аякс, Головня и Дергунчик играли в карты. Таракашка наблюдала за ними, сидя на любимом месте Красавчика, который все еще был в лазарете. Сержант не знал, как