Полицейские и воры - Дональд Уэстлейк

– Ну, пусть будет пять картин, – сказал он. – По миллиону на брата.

Том ответил не сразу. Покусывая губы, он рассеянно глядел в окно и размышлял не только о том, что ему казалось особенно неверным в идее украсть картины, но и об обстоятельствах своей жизни, которые заставляют его думать об ограблении. Наконец он сказал:

– Нам не стоит связываться ни с чем, что потом придется продавать. Ни с чем таким, что нужно будет держать при себе или прятать какое-то время. Мы должны иметь дело только с тем, что быстро можно обернуть в наличные.

Джо неохотно кивнул.

– Да, наверное, ты прав, – признал он. – У нас не то положение, чтобы с этим возиться.

– Вот именно.

– Но ведь мы не хотим украсть деньги, мы уже договорились об этом.

– Знаю, – кивнул Том, – потому что в банках всегда записывают номера серий, а значит, это рискованно.

– Так что не все так просто, – уныло вздохнул Джо.

– А я этого и не говорил.

Оба на некоторое время отдались во власть размышлений. Они почти доехали до тоннеля, когда Том снова заговорил, решив конкретизировать общую задачу. Напряженно глядя вперед, он сказал:

– Нам нужно украсть то, что мы сможем реализовать быстро и за большие деньги.

– Точно, – сказал Джо. – И нам нужен покупатель. Какой-нибудь богач с целой кучей наличных. Они въехали в сумрак тоннеля.

– Богач... – задумчиво повторил Том.

Весь остальной путь до дома они изо всех сил напрягали мозги.

ТОМ

Появились две команды телевизионщиков, каждая со своего канала, чтобы подготовить репортаж об этом случае. Поскольку мы с Полом первыми после вызова прибыли на место трагедии, одна команда набросилась на Пола, а вторая – на меня.

Я совершенно не волновался. Меня еще никогда не интервьюировали для телевидения, но, конечно, я иногда смотрел, как другие полицейские давали разъяснения после какого-нибудь взрыва, прорыва водопровода или еще чего-то в этом роде. И даже три раза видел, как интервью давали мои знакомые ребята. Кроме того, иногда в душе я фантазировал, как сам даю интервью, сочинял всякие вопросы репортеров и мои ответы на них, представляя все в лицах. Так что, можно сказать, я довольно хорошо отрепетировал эту роль.

Они поставили камеру таким образом, чтобы во время интервью мы с репортером стояли на фоне здания. Это было строящееся высотное офисное здание, и во время интервью рабочие в касках продолжали на нем трудиться. Как раз только что один из них погиб, но это отвлекло их от дела всего на несколько минут. Когда речь идет о деньгах, приходится думать только о работе, нужно делать ее, что бы вокруг ни происходило.

По всему городу вырастают подобные здания, напоминающие бетонные коробки с большими окнами, где потом располагается множество офисов. Практически среди них нет ни одного жилого дома, потому что кому же захочется жить в Манхэттене? Манхэттен – это район, где вы работаете, и только.

Такие громадные сооружения начали появляться еще с конца Второй мировой войны. Не важно, хорошие или плохие были времена, переживала эта страна бум или спад, они продолжали подниматься, как на дрожжах. За последние лет десять большинство из них стали возводиться на востоке от центра, приблизительно в районе Третьей авеню и Лексингтон-авеню. Первым делом, конечно, Третьей авеню дадут более шикарное название, как сделали это с Четвертой авеню, когда ее застроили высоченными офисными зданиями и она превратилась в Парк-авеню-саут.

Так или иначе, это район, где сосредоточено основное количество зданий нового типа, но они распространились и по всему Нью-Йорку. Центр международной торговли в нижней части города. Рокфеллеровский центр на Шестой авеню. Пара таких зданий торчит и в моем округе, где я работаю. В одном из них как раз и произошел смертельный случай, и по этому поводу меня собирались интервьюировать.

Один парень, с которым я как-то разговаривал в баре пару лет назад, сказал, что, по его мнению, главной отличительной чертой Нью-Йорка является то, что в нем можно наблюдать самые разнообразные чудеса, причем во всех стадиях их существования. Помните, мы в школе читали о семи чудесах света? Так вот, все они, можно сказать, находятся в Нью-Йорке, и все вместе они одновременно рождаются и умирают, рассыпаются в прах и снова возрождаются из этою праха, то есть битого кирпича. Где только что стояло старое здание, взмывает в небо новое, чистое и красивое. И каждую минуту по мере его роста кого-нибудь убивают.

Репортер оказался светловолосым кастратом с усиками. Сразу было видно, что он считает себя важной шишкой в Бигтауне. Он, администратор, звукооператор и пара их помощников ужасно суетились, подготавливая все для записи и съемки, и наконец интервью началось. Кто-то записал для моего репортера несколько вопросов, и он держал блокнот с этими вопросами в левой руке, а в другой находился микрофон. Видно, он сразу запомнил все вопросы, потому что говорил, ни разу не заглянув в свой блокнот.

Вот как шло интервью.

– Сегодня на участке строительства здания “Трансконтинентальные авиалинии” на Коламбас-авеню произошла трагедия. Один из рабочих пролетел внутри недостроенного здания тридцать семь этажей и разбился насмерть. Одним из первых на место трагедии прибыл патрульный Джозеф Лумис. – Затем репортер обернулся ко мне и произнес:

– Офицер Лумис, не могли бы вы рассказать нам о случившемся?

Я ответил:

– Упавший был чистокровным индейцем из племени мога-куков, занимавшимся сборкой стального каркаса строящегося здания. Как выражаются строители, он работал на высоком железе. Его звали Джордж Брук, и было ему сорок три года.

Репортер не отрывал от меня глаз, как будто я его гипнотизировал. Как только я замолчал, он тут же перенес микрофон к себе и спросил:

– И что же, по всей вероятности, произошло, офицер Лумис? Я сказал:

– Видимо, он поскользнулся или оступился. Он работал на пятьдесят втором этаже, самом верхнем, который сейчас еще сооружается, пролетел вниз тридцать семь этажей и упал на бетонированный пол пятнадцатого этажа. Он падал внутри здания, а пятнадцатый этаж – это самый верхний этаж, где рабочие закончили делать межэтажные перекрытия.

Вжик – микрофон снова перелетел к нему.

– Значит, он встретил смерть тридцатью семью этажами ниже? Вжик – микрофон снова у моих губ.

– Нет, вероятно, он умер приблизительно на уровне сорокового этажа. Пролетая вниз, он ударялся телом о различные стальные конструкции. Некоторые части тела при падении отрывались.

Репортер старался не выдать своего ужаса, хотя голос его невольно дрогнул, когда он спросил меня:

– На высоком железе работают очень много индейцев, не так ли, офицер Лумис?

Он хочет переменить тему? Ладно, мне-то что.

– Верно, – сказал я. – В Бруклине проживает одно-два индейских племени, и все их мужчины работают высотными монтажниками.