Приказано соблазнить - Дэни Коллинз

Просто удивительно, как ее дерзкие выпады сменяются застенчивостью и смущением.

— Да, — со слезами на глазах ответила Тиффани, перешагивая через стул, что Ризард перевернул, догоняя ее.

Казалось, еще миг — и она сломается. Подняв стул, мужчина отступил, позволяя своей пленнице пройти в комнату. Сгорбившись, точно под тяжестью, Тиффани ступила внутрь. Он не мог поверить зарождающемуся подозрению.

— Тиффани, неужели я твой единственный любовник?

Хрупкие плечи на миг поникли. Не поворачиваясь, она вскинула голову и колко произнесла:

— Пока что да, но с моей внешностью и связями, думаю, у меня все впереди.

— Не могли бы вы объяснить, как такое вообще возможно, миссис Дэвис?

Тиффани посмотрела в потолок, смахивая слезы, — никогда в жизни она не чувствовала себя такой слабой и униженной. Было когда‑то время, когда ее веру в собственное превосходство нельзя было сломить — и что же, в одночасье все исчезло, оставив лишь растерянность, боль, чувство зависимости.

— Я боялась, что если не сохраню себя для Поли, полюблю кого‑то еще.

Затянув потуже пояс халата, она повернулась — и удивилась выражению лица Ризарда. Взгляд его был отстраненным.

— Наш брак был спланирован. Наши отцы дружили, его мать была подружкой невесты на свадьбе моей мамы, Поли и мой брат, Кристиан, были неразлучны. И потом, его отец инженер, мой — архитектор, можно сказать, они своими руками построили мост между нашими семьями, когда мы с Поли были еще крохами. В старших классах никто не осмеливался назначить мне свидание, все знали, что я уже занята.

— Так вы не встречались?

— Поли ходил на свидания. Он был отчаянным и набедокурил за нас обоих. Мы могли, например, отправиться на дискотеку в пятницу, а в понедельник мне рассказывали, что произошло где‑нибудь на вечеринке, куда он ездил один, отправив меня домой. Он приезжал и сюда и крутил тут романчики.

— А ты терпела?

Тиффани обхватила себя руками:

— Он говорил мне, что исправится, а я верила. Клялся, что после нашей свадьбы и шага в сторону не сделает. Я и сейчас верю, что он говорил это искренне. Он хотел, чтобы и я тоже была ему верна — но в этом не было нужды, повторю, никто просто не осмеливался позвать меня на свидание. А я убеждала себя, что это так романтично — не торопиться с близостью.

— Ты любила его?

Тиффани вздохнула и произнесла то, что никогда и никому не говорила:

— Я любила его как лучшего друга. Это ведь неплохо для брака, правда? Я ужасно по нему скучаю. Он единственный, кто бы сумел меня поддержать после катастрофы, нашел бы нужные слова. Ненавижу его за то, что он умер… Ненавижу его за то, что он сел за руль. Ненавижу Кристиана за то, что подарил ему машину, ненавижу себя за то, что не остановила Поли, хотя мы прилично напились.

Что‑то защекотало ее подбородок, и Тиффани поняла, что это слеза скатилась по ничего не чувствующей щеке. Сквозь пелену слез она видела Ризарда с потемневшим от боли лицом; все вокруг потеряло четкие контуры и яркие краски.

— Я никогда не говорила этого никому, — призналась Тиффани. — Наверное, нужно было. Спасибо, что выслушал.

Она потерла плечи и руки, поняв, что замерзла. И вдруг прямо перед ней оказалась широкая грудь Ризарда.

— Ничего не говори, — приглушенно произнес он, прижимая ее к себе. — Просто помолчи минутку.

Его теплые руки гладили ее спину, утешая. Поколебавшись, Тиффани положила голову на широкое плечо и закрыла глаза. Ризард провел ладонью по ее волосам, и девушка, отбросив все сомнения, обхватила его руками. Так было намного легче — словно щит, он закрывал ее, и даже боль в груди немного утихла.

— Иногда гнев и ненависть — единственное, что помогает выжить, — тихо произнес он. — Я завидую людям с крепкой верой. Их не так‑то просто сбить с пути.

Тиффани вдруг осознала, что Ризард понимает ее, как никто другой, — и даже не нужно было спрашивать имя той, кого он потерял. Главным было другое: он испытал то же, что и она сама. Обнимаясь, они словно черпали силы друг у друга. Тиффани гладила его по спине, успокаивая и поддерживая. И вдруг почувствовала, что его тело меняется, напряжение и боль уходят, уступая возбуждению. Ризард приподнял ее подбородок — губы его дрогнули, но глаза оставались грустными — и прошептал:

— Видишь? Между нами проскакивает искра. Жаль, что мы не встретились до твоей свадьбы. Уж я бы не упустил шанса пригласить тебя на свидание.

— Звучит соблазнительно, — согласилась Тиффани, пятясь. — Но мне не нужно, чтобы ты укладывал меня в постель из жалости. Дай мне свой адрес электронной почты, я сообщу, если отец что‑то узнает.

— Дурочка, я хочу тебя, и это не имеет ничего общего с политикой, — раздраженно произнес Ризард.

Тиффани фыркнула:

— С чего бы это?

— Потому что, если бы у тебя был хоть какой‑то опыт общения с мужчинами, ты бы поняла, что прошлая ночь была выдающейся. Люди, живущие вместе годами, порой не могут так настроиться друг на друга.

Тиффани показалось, что он слегка передернулся, но ей было некогда разбираться в таких мелочах.

— Утром ты говорил совсем другое, — возразила Тиффани, стараясь не выдать обиды.

— Я ошибался насчет тебя и вел себя неподобающим образом. Прошу меня извинить. Я не так часто произношу эти слова, так что лучше тебе принять мои извинения.

— Да уж, кто бы сомневался, — ответила Тиффани ехидно.

— Иди сюда, — позвал Ризард, хотя ему было достаточно протянуть руку, чтобы коснуться ее.

— Зачем? — спросила Тиффани, едва удерживаясь от желания повиноваться.

— Хочу тебя поцеловать. Показать, какая мы неплохая пара.

— Соблазнить, иными словами?

Ответом ей была его дерзкая улыбка.

— Я бы очень хотел снова заняться с тобой любовью, — произнес Ризард.

Внезапно ей представилось собственное изуродованное тело, на которое она так избегала смотреть в зеркало. Затянув пояс халата, Тиффани покачала головой.

— Найди кого‑нибудь еще. Я не изображаю недотрогу, просто не вижу смысла.

Она ожидала услышать возражения, но Ризард лишь сжал губы:

— Я подорвал к себе доверие.

— Ну, если уж начистоту, там и подрывать было особенно нечего, — заверила Тиффани, натянуто улыбаясь.

— Опять выпускаешь когти, — с улыбкой произнес Ризард. — Ты доверилась мне достаточно, чтобы впустить на свою территорию. Как там поет ваш американский певец — твое тело — неизведанный край?

— Ну хорошо, я просто притворилась, что я — это не я, а кто‑то другой, — с напускной легкостью ответила она.