Цифровой тоталитаризм. Как это делается в России - Ольга Четверикова

Таким образом, современная компания предстаёт как теократическая корпорация, в которой менеджер-маркетолог становится ключевой фигурой, превращаясь в религиозного лидера.

А ведь речь идёт о завершённом типе «экономического человека», назначение которого — бороться «с рудиментами или рецидивами некоммерческого подхода к миру»[55], то есть со всем тем, что не сулит прибыли. Ведь ещё в начале XX века В. Зомбарт, анализируя психику «экономического человека», сравнил её с психикой ребёнка (для того и нужна инфантилизация сознания человека) в том смысле, что она крайне упрощает душевные явления, давая оценки, которые «представляют собой необыкновенное сведе́ние всех духовных процессов к их простейшим элементам»[56]. Среди свойственного этой психике комплекса ценностей он выделил 4 элемента: чувственная величина (количественная оценка], быстрое движение (скорость], новое и чувство могущества. С тех пор идеалы не изменились, но методы отстаивания их в условиях глобализации приняли очень жёсткие формы.

Менеджер сегодня — это воин, это «крестоносец экономической войны»[57]. Показательно, например, что Стив Джобс, рассматривавший IBM, Microsoft и Google как идеологических противников Apple и призывая на встрече с сотрудниками своей компании победить Google любой ценой, использовал термины из военного лексикона. Не случайно во многих фирмах на семинарах по подготовке менеджеров по маркетингу сегодня проверяют и их физическую форму, а в одной из крупных фирм, специализирующейся в области рекламы, главным лозунгом менеджера стал «будь киллером!»[58].

Достаточно подробно о новой стратегии современных менеджеров рассказывается в книге Иоахима Бюшкена с весьма откровенным названием: «Возьми клиента в заложники: как это делается»[59]. Здесь впервые систематически были изложены методы привязки постоянных клиентов к конкретному брэнду, представляющие собой мощное оружие конкурентной борьбы и повышения капитализации бизнеса за счёт более качественной клиентской базы.

Новые техники управления применяются не только вовне — в отношении клиентов, но и внутри — в отношении собственных сотрудников. Миссия сегодняшнего «крестоносца» — обеспечить победу на рынке в условиях жесточайшей конкуренции, превратив компанию в замкнутый организм с абсолютно послушным и преданным персоналом, который никогда не пойдёт на предъявление социальных требований и не позволит никакой критики руководства. Методы управления компаний всё более напоминают сектантские, при которых персонал находится под постоянным контролем, должен всегда пребывать в распоряжении руководства и быть готовым к выполнению любого поручения. Наиболее востребованным оказывается специфический инструментарий сект, направленный на достижение добровольного согласия работника на подчинение.

Примером соответствующей обработки сознания является применение нейролингвистического программирования (НЛП) и трансактного анализа, которые являются формами реализации схемы скрытого управления. Использование техник НЛП (а они очень многочисленны — от гуманистической психотерапии до приёмов латиноамериканских колдунов)[60] позволяет менеджменту моделировать таким образом ментальные и поведенческие стратегии работников, что какие-либо критические мысли в отношении компании исключаются. Прошедший школу НЛП или трансактного анализа убеждён, что руководство предприятия всегда право, а если возникают какие-либо проблемы, то вину за них несёт сам работник и только от него зависит возможность исправить ситуацию. Он ответствен и за своё профессиональное поражение, и за успех. Эксплуатация рассматривается персоналом как совершенно естественная, а выдвигать какие-либо претензии считается не только недопустимым, но и ненормальным. Так, покорности добиваются путём её добровольного принятия.

Установка на достижение личного успеха, исчезновение понятия коллективной ответственности, поощрение соперничества между работниками — всё это в целом ведёт к их разъединению, препятствуя возможности проявления какой-либо солидарности для отстаивания социальных прав. В фирме выстраивается уже знакомая нам система вертикальных связей, обеспечивающая жёсткую дисциплину.

Утверждению этого нового порядка отношений способствует изменение самих условий и форм организации труда. Крупные рабочие коллективы исчезают, растёт число частично занятых, временных работников, не охваченных профсоюзами и работающих по соглашению, что крайне ограничивает их контакты. Узкоспециализированное образование также делает работников неспособными осознать общий контекст их эксплуатации. Руководство компаний постоянно меняет способы повышения производительности труда, усиливая соперничество между различными подразделениями и службами, что делает невозможным традиционные формы борьбы и сопротивления.

Таким образом, поскольку данные тенденции общественного развития в последнее время усиливаются, опыт сект становится всё более востребованным. И в то время, как общественное мнение убеждено, что сектантство — это глубоко чуждое современности явление, реальное положение оказывается совсем иным. Как пишут А. Фурнье и К.Пикар, деятельность сект — это «главным образом и в первую очередь эксперимент на живом организме, который идёт до конца в своих методах и приёмах, интересующих весь глобализированный экономический мир», и этот эксперимент соответственно позволяет корпорациям признать секты в качестве своих экономических партнеров[61].

Секты активно интегрируются в предпринимательскую среду, вступая в контакт с деловым миром, который заимствует и распространяет их методы и приёмы. При этом если бизнес всё более приобретает черты секты, то последние, в свою очередь, утверждаются как организации профессионально узаконенные, «маркированные» (то есть обладающие профессиональной этикеткой]. Так происходит полное «слияние», при котором даже трудно установить, кто кого поглощает.

Привилегированной целью сектантских движений являются предприятия крупных корпораций, где сосредоточены и финансы, и рабочая сила. Они представляют особый интерес не только в силу экономических, но и иных причин. Во-первых, через выявление работников, потенциально полезных с точки зрения их функций, секты приобретают возможность проникать на стратегические объекты (такие как атомные электростанции, закрытые центры научных исследований), получая доступ и овладевая секретной информацией. Во-вторых, осуществляемый таким образом экономический шпионаж может представлять разменную монету при поиске могущественных союзников, уязвимых для шантажа. В-третьих, тайное участие в лобби приносит им ценную информацию о состоянии умов руководства некоторых корпораций и даёт дополнительные средства для диалога с политической властью[62].