Средняя Эдда - Дмитрий Захаров
Шрифт:
Интервал:
Георгий приготовился в ответ пошутить про боевых пидорасов Македонского. Он даже уже открыл было рот, но вице-мэр его сразу оборвал.
– Некогда-некогда, – сказал он, взглянув на часы, – дальше с Олдиным. Но сначала, – он отправил по столу листок, на котором оказался от руки записанный телефон, – это родственники, их надо уважить. Смотрите, не обгадьте с ними отношения. Будут виляния – ну, в сторону от согласованной линии, – сигнальте по эстафете. Решили?
Георгий, немного опешивший от скорости монолога, тем не менее, кивнул. Слава поступил схожим образом.
Яков Леонидович, наконец, затушил сигарету – и с сожалением посмотрел в пепельницу. Он резко поднялся со своего стула и сделал несколько шагов к гостям. Те тоже поспешно вскочили.
На прощанье вице-мэр больно сжал руку Георгию, недобро глядя ему в глаза.
– Главное, хуй не затупить, – неопределенно напутствовал вице-мэр эмиссаров.
Георгий и Слава на всякий случай постарались выдавить из себя улыбки. Вышли, скорее, сконфуженные.
В этот момент Георгий вспомнил, что перед самой встречей шеф выдал ему в качестве опознавательного знака какие-то инопланетно дорогие часы, настояв: там оценят, с кем имеют дело. Медленно выпрастывая руку из вице-мэрской клешни, Георгий тряхнул часами, отчего те даже благородно звякнули.
Но Яков Леонидович ничего не заметил. Он уже шел в обратном направлении.
«веселый роджер»
По поводу Махинской кампании Георгий и Слава встретились в «Образе жизни» на Пречистенке. Слава зачем-то притащил еще и зануду Овечкина – вечно всеми недовольного человека в желтых штанах, а теперь еще и в шляпе, которую он то и дело неловко поправляет.
Заказали местного крафтового и бараньих крокетов. Слава долго рассказывал совершенно левую историю про выборы в Новосибирске: кто-то сидел в подвале, кому-то разбили ноутбук. Академия наук какая-то. Но все слушали.
Между пивом и мясом взялись за биографию будущего вице-спикера.
Виктор Николаевич Махин – 77 лет, мордатый дед с разлетающимися грозными бровями, похожий на всех членов советского политбюро сразу.
– Он бы в ГКЧП хорошо смотрелся, – заметил Слава.
Проверили – нет, всё же не состоял. Даже жаль – теперь могло и покатить. Папа-мама, горный институт, райком комсомола, кандидатская «Строительство специальных объектов глубокого залегания», стройтрест, стройкомбинат, еще стройкомбинат, ООО «Стройкомбинат», граднадзор, мэрия.
– По-моему, идеально, – восхитился Георгий.
Все закивали.
– Кстати, старики, знаете, как его зовут в мэрии? – поинтересовался Слава. – «Наш титан».
– О! – поднял палец Георгий. – Отличный образ!
– Точно-точно!
– Сашка, покажи нам проблемные места нашего патрона, – попросил Слава, – а то мы все такие довольные уже.
Овечкин положил на стол здоровый и черный-черный, как из черного-черного города, телефон и стал из него зачитывать подобающим дрожащим голосом. Георгию всё время хотелось съездить этому клоуну по затылку, чтобы не выделывался.
Биография начинала переливаться новыми цветами. Теперь было так: мама, папа – прочерк, отчим-из-казахского-облисполкома, горный – по спецквоте, райком и кандидатская. Дальше была мутная история с ОБХС в стройтресте. Уголовка, посадили главбуха, а еще зама по качеству…
– Но он же там не засветился? – с надеждой спросил Георгий.
– Как свидетель, – сказал Овечкин.
– Ну вот!
Переглянулись, Слава застучал по клавиатуре «мака», делая пометки на будущее, но вслух никто ничего не сказал.
Между стройнадзором и мэрией обнаружился Витя-Бабай, который тогда держал Бирюлево. Какие-то гаражи для милиции, капитальный ремонт рынка, пожары овощебаз…
– Опять глубокое залегание, – с ухмылкой сказал Овечкин.
На него посмотрели косо.
Бабай, понятное дело, в следком не пойдет, да и в новостях всплывет едва ли. Это не опасность – так, зарубка на коре, чтобы в уме держать. Опасно только то, что может разозлить АП. Что на сделке может сказаться.
Список такого после полутора часов совместных «раскопок» получился следующим. Дочь в Англии, вышедшая замуж за инвестбанкира. Задекларированный (господи, зачем?) дом в Швейцарии: 546 метров, гараж на четыре автомобиля, конюшня и три хозяйственные постройки. И, наконец, Юго-западная рокада. Тут, как ни крути, отовсюду торчат уши застройщиков, мостотрестов и ДСК. Уже идет реконструкция под магистраль, беснуются инициативные группы, требующие всё прекратить, а по сети разбросаны десятки видео с Махинскими интервью, где тот призывает «потерпеть ради общего блага».
– Бли-ин, – простонал Слава, – ну вот это вот «благо»-то зачем?! Кто их за язык всё время тянет!
– В другом еще смешнее, – подключился Овечкин. – «Когда мы делаем ремонт, соседям зачастую тоже приходится терпеть неудобства, но все понимают, что без ремонта невозможна новая полноценная жизнь».
– Представляю себе его соседей, – ухмыльнулся Георгий.
– А я теперь понимаю, зачем они каждый год у меня под окнами асфальт снимают. Ради новой жизни!
– Ладно, – сказал Слава, – рокаду отложили. Думаем, как сносить дочь и дом. Гоша, есть идеи?
– Опубликованную декларацию все, кому надо, разобрали, убирать нет смысла. Через сеть районок дадим новость – скажем, тремя месяцами назад, что швейцарская недвижимость, купленная в складчину с… например, бывшими партнерами Махина по стройкомплексу, передана в дар… фонду онкобольных какому-нибудь. Есть у нас фонд, который не будет разоряться?
– Есть.
– Ну вот. Районки выложат на сайты такую ботву, 250–300 источников, поисковики проиндексируют – нормально. После этого в любой момент предъявим, что нет никакого дома. В Википедию надо еще про регулярные пожертвования Махина в этот фонд засунуть. А на фондовский сайт каких-нибудь его фоток.
– Окей, – согласился Слава. – По дочери так мыслю, старики: инвестбанкира должны год назад на родине заподозрить в работе на российские спецслужбы. А сейчас всплывет какая-нибудь грамота или медаль от нашего правительства за оказанные услуги в деле укрепления там… Дадим через помойки: «КП» или «Московского комиссара». Нормально зайдет.
– Инвестбанкир никому не зайдет, – взялся спорить Овечкин, – это полный зашквар! И с грамотой гнилая тема.
– У тебя всё зашквар, – с неудовольствием сказал Георгий, глядя, как Овечкин – нога на ногу – покачивается на стуле.
– Саша не вкуривает, – вздохнул Слава. – Саша, ау! Ты на кого работаешь?
– Я на себя работаю.
– Это тебе так кажется. Вот знаешь, старик, когда я учился на истфаке, один наш древний препод всё домогался: кто заказчик журналистского текста?! Мы в толк взять не могли, какой осьминог его укусил. Разное отвечали: общество, там, народ… потом один из нас умным оказался.
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!