Азартная игра - Феликс Фрэнсис

– Некоторые из предварительных просмотров проходят не столь успешно, – заметил я.

– Не понимаю, почему, – удивленно ответила Джен. – Девушка, которая играет Флоренс, просто великолепна, а голос! Думаю, она принесет мне целое состояние. Уверена, рецензии после премьеры будут просто замечательные. Но если нет и я потеряю все, то взвалю вину на своего консультанта по финансам.

– Ничего. Слыхал, спина у него широкая, – со смехом ответил я.

На самом деле мне было совсем не до смеха. Инвестиции в театральные постановки всегда считались самыми рискованными – тут люди чаще теряли целые состояния, нежели выигрывали. Да и вообще, не существует инвестиций без риска. Это всегда рулетка. Я знал случаи, когда, казалось бы, железно надежные и подкрепленные тщательными расследованиями инвестиции обращались в прах. Самыми надежными считались доли в крупных компаниях с именем, рост они давали небольшой, но стабильный, но даже там случались исключения. К примеру, акции «Энрон»[5]упали с девяноста долларов до нескольких центов всего за десять недель, а «Хелс Саус Инк.», одна из крупнейших американских фармакологических компаний, умудрилась потерять девяносто восемь процентов своей стоимости на Нью-Йоркской фондовой бирже всего за один день. Оба эти коллапса произошли или из-за какого-то мошенничества, или же из-за неправильных, нечестных подсчетов, искусственно взвинченных ожиданий доходности, но результат всегда получался один – катастрофа. Акции «Бритиш Петролеум» за месяц упали в цене больше чем на пятьдесят процентов, когда в Мексиканском заливе взорвалась нефтедобывающая платформа. Даже расходы на устранение последствий взрыва и очистку водной глади от нефтяных пятен не шли ни в какое сравнение с этими потерями.

Может, именно такие вот катастрофические потери и привели к убийству Геба?

Мне как-то не слишком верилось в это.

Раз в неделю, обычно по понедельникам, Патрик Лайал проводил совещания, где обсуждались инвестиционные планы наших клиентов. Присутствовали все его помощники, в том числе и мы с Гебом. Мы должны были исследовать рынки и выдвигать новые предложения по инвестициям – к примеру, на новый мюзикл, который я рекомендовал Джен Сеттер. Но правила фирмы были ясны и просты: деньги ни одного из наших клиентов не могли быть инвестированы в какой-то новый продукт без одобрения на то Патрика или Грегори.

Наша оценка рисков в связи с потерями «Би Пи» свелась лишь к рекомендациям по сокращению пенсионного довольствия персонала. И хотя положение нефтяной компании блестящим никак нельзя было назвать, никому из ее сотрудников не пришлось снимать последнюю рубашку, даже галстука не пришлось снимать. Так что, пришел я к выводу, убивать консультанта по финансам не было причин.

– Приезжай как-нибудь, покатайся на лошадках, – сказала Джен, вернув меня с небес на землю. – Первая партия отправляется в субботу, в семь тридцать. Так что подваливай в пятницу, можешь у нас переночевать. Тебе понравится.

Прикажете расценивать это как приглашение на уик-энд с испорченной девчонкой или нет?

И, да, конечно, мне понравится. Поскакать на хорошей лошадке. Наверное. Потому как не сидел я в седле вот уже восемь лет.

Хорошо помню отчаяние, охватившее меня, когда я узнал, что жокеем мне больше не быть. Я сидел за дубовым столом в одном из офисов Клуба жокеев, что в Хай-Холборн в Лондоне. Напротив меня разместились три члена медицинской комиссии.

Я почти слово в слово запомнил краткое заявление, которое сделал председатель комиссии.

– Прости, Фокстон, – начал он, когда мы все разместились в креслах, – но мы пришли к выводу, что ты по состоянию здоровья не способен принимать участие в каких бы то ни было скачках. Ни сейчас, ни в будущем. А следовательно, мы отбираем у тебя жокейскую лицензию. – С этими словами он поднялся, собираясь выйти из комнаты.

Я сидел совершенно потрясенный. Весь покрылся холодным потом, и еще показалось, что стены вокруг угрожающе сжимаются, давят на меня. Я ожидал, что встреча с медкомиссией будет чистой формальностью, еще одним шагом на пути к полному восстановлению.

– Нет, погодите минутку, – сказал я, обращаясь к председателю. – Мне сказали, я должен прийти сюда ответить на несколько вопросов. Где же вопросы?

Председатель остановился в дверях.

– В них нет необходимости. Результаты анализов, сканирования дали нам все ответы.

– Ладно. Но у меня есть к вам вопросы, так что, пожалуйста, сядьте.

До сих пор перед глазами стоит удивленное его лицо. Какой-то жокей, вернее, уже бывший жокей, осмеливается говорить с ним таким тоном! Но он вернулся и снова уселся напротив меня. И я стал задавать вопросы и отчаянно и даже грубо спорил, но только это ни к чему не привело.

– Наше решение окончательное.

Но даже тогда я не сдался.

Обратился к независимому эксперту, крупному специалисту по повреждениям шейных и спинных позвонков, чтоб тот помог мне выиграть дело. Но он лишь подтвердил выводы комиссии и умудрился напугать меня до полусмерти.

– Проблема, – объяснил он, – заключается в том, что при падении удар был такой силы, что ваш первый шейный позвонок был раздроблен и практически впечатался во второй. Вам чертовски повезло, что вы остались в живых. Необыкновенно повезло. И во время этого основного повреждения многие костяные выступы, соединяющие эти два позвонка, были сломаны. Проще говоря, сейчас голова ваша рискованно балансирует только на шее, вернее, ее мышцах, и достаточно малейшей травмы, чтоб она просто свалилась. Да с такой шеей я бы и на мотоцикле не рекомендовал ездить, не говоря уже о лошадях.

Да, не слишком ободряющие новости.

– Но неужели ничего нельзя сделать? – спросил его я. – Операцию, к примеру? А как насчет металлической пластины? В лодыжку у меня вставлена после одной из травм.

– Эта область шеи имеет весьма деликатное строение, – сказал он. – К тому же еще и очень сложное, ни в какое сравнение с лодыжкой не идет. Здесь совершаются самые сложные движения, в разных плоскостях и под разными углами. Проблема крепления к черепу, уже не говоря о том осложнении, что нервные волокна, подающие сигналы от всех частей тела, проходят теперь через самую середину, не говоря уже о том, что мозговой ствол доходит до этого поврежденного позвонка. Не думаю, что металлическая пластина тут поможет, скорее создаст новые проблемы. Если будете вести нормальный образ жизни, мышцы все удержат и шея будет в полном порядке, только старайтесь не попадать в автомобильные аварии. – Он улыбнулся. – И мой вам совет – воздержитесь от драк.

На протяжении нескольких недель после этого я едва поворачивал голову и какое-то время снова спал в специальном воротнике. Помню, как панически боялся чихать – вдруг голова отлетит, а к лошадям и на пушечный выстрел не приближался, уже не говоря о том, что не садился в седло. Хватит рисковать.