ВДВ. С неба - в бой - Михаил Скрынников

Проводил глазами удаляющуюся смену и через минуту-другую остался один на один с постом, дождем, неизвестностью, а самое главное, с темнотой. Сразу вспомнились «лесные братья» с их ненавистным отношением к советской власти, а в Литве их было полно. Правда, об этом нам рассказывали старослужащие солдаты, сам я их никогда не видел. Хотя пресса в конце пятидесятых сообщала, что с бандеровцами и «лесными братьями» покончено. Тем не менее не все же они были уничтожены. Кое-кому удалось уцелеть. Конечно, они не воспылали любовью к власти. Видимо, поэтому не оставляла тревога. Медленно стал обходить склад. Ветер раскачивал фонари. Тени от столбов Двигались по земле и чем-то напоминали ползущих людей. Остановился, крепче сжал в руках автомат, внимательно присмотрелся и сразу понял что к чему, но все равно как-то было не по себе.

Продвигаясь дальше, осматриваю склад и прилегающую к нему территорию. Кругом сплошная темень. Если смотреть в сторону польской границы, а до нее двенадцать километров, кое-где мерцали огни на хуторах. Хуторская система в Литве просуществовала до начала распада Советского Союза. Правда, без большого земельного надела. Вдруг сидящая надо мной на столбе сова как ухнет. Я от неожиданности аж вздрогнул. Шуганул ее со зла. Затем осмотрел окоп, который был на углу внутреннего периметра колючей проволоки. Это один из окопов, которые были благоразумно подготовлены на случай нападения на пост. Из окопа часовой мог вести огонь по лицам, которые попытались бы напасть на склад. Потихоньку стал привыкать к темноте и почти полностью освоился со своей ролью часового и хозяина на посту. Ветер и дождь продолжались. Длина маршрута вокруг склада была где-то около четырехсот метров. Когда идешь против ветра, капюшон плаща слетает с головы или наползает на глаза, то и дело приходится поправлять.

Незаметно намотал вокруг склада прилично кругов и успокоился настолько, что, сам того не замечая, стал думать о чем-то постороннем. Ветер дул в спину. И мне вдруг почудилось, что ко мне кто-то бежит сзади. Я весь съежился и растерялся настолько, что не смог быстро отреагировать на ситуацию. Оказывается, полы постового плаща от порыва ветра хлопнули по голенищам сапог и напугали меня. Ну вот и еще один армейский стресс пришлось пережить. Я понял, что не надо отвлекаться от службы. Еще раз обошел вокруг склада. Остановился в тени от столба и стал посматривать в ту сторону, откуда должна появиться очередная смена. А здесь и дождь прекратился, и ветер утих. Через несколько минут на фоне освещения автопарка я увидел движение каких-то теней. Присмотрелся, точно, идут люди, но кто они? Сам из тени не выхожу. Продолжаю наблюдать. Нет, это не чужие, это разводящий со сменой, и я пошел к воротам, Громко крикнул: «стой!», а потом потребовал разводящего к себе. «Ну как здесь обстановка?» — спросил он у меня. «Все нормально, подозрительного ничего не заметил», — подумал я. Разводящий подозвал смену, по его команде передал на словах пост новому часовому, в том числе и постовой плащ. В целом сутки в моем первом карауле прошли для меня спокойно. А вот за оформление боевого листка по возвращении из караула в расположение лейтенант Пантелеев меня похвалил. В дальнейшем у меня будет еще много суток, проведенных в караулах. Но человек устроен так, что в памяти его навсегда остается, как правило, то первое переживание, когда-то произошедшее с ним. Вот и я помню свой первый прыжок с парашютом, незабываемый и торжественный день принятия Военной присяги, первую боевую стрельбу из самоходного орудия и несение службы в первом для меня карауле. Я такое сравнил бы с первой любовью, которая в памяти остается на всю жизнь.

В последующие дни чувствовалось приближение праздников. Хотя накал боевой учебы не снижался. Накануне капитан Тепляков собрал батарею в ленинской комнате и подвел итоги боевой учебы. Нам, молодым солдатам, было очень приятно, когда комбат о нас всех сказал хорошие слова. Затем командир напутствовал солдат и сержантов, которые убывали в отпуск на родину. Какой радостью у них светились лица, не передашь, это надо видеть. Мы тоже радовались за них, втайне завидовали, мечтали, что в скором будущем и нам привалит такое счастье.

Подошли майские праздники 1963 года, отмечали их, как принято в армии: построение личного состава всего гарнизона, поздравление старшего начальника и праздничный обед. После обеда народ засобирался в город по увольнительной. У многих солдат в городе появились знакомые девушки. Комбат мне и Николаю тоже выдал увольнительные. В незнакомом городе мы себя чувствовали несколько неуютно. Купили мороженого. Побродили, обращая внимание на литовских девушек, почитали вывески на магазинах и вернулись в казарму. Дневальный по батарее, отмечая наше прибытие, спросил: «А почему так рано, девчонок не встретили, что ли?» Николай ему ответил, что нам девчонок родители не разрешают еще заводить. Оглядели еще разок себя в зеркале, сдали парадку в каптерку, переоделись в повседневную форму одежды и пошли мы в ленинскую комнату родителям письма писать.

В то время, когда я служил солдатом, были в моде всякие наколки, особенно с символикой ВДВ. Солдаты с хорошей каллиграфией в подразделениях всегда были на виду у командиров. В батарее уже все знали, что я хорошо рисую и почерк у меня каллиграфический. Виной тому отец, он иногда вспоминал, что его сын ходит в школу и периодически проверял тетради. Если ему что-то не нравилось, вручал мне чистую тетрадь, и я должен был заново все переписывать. В армии, в часы отдыха, я был нарасхват. Рисовал на руках, на плечах самолеты и парашютистов. Далее солдаты синими или черными чернилами делали друг другу наколки. Иногда даже с соседней батареи заходили ветераны, чтобы я нарисовал им десантную символику. В батарее я часто выполнял обязанности писаря. Составлял расписание занятий для личного состава на учебную неделю, оформлял стенды в ленинской комнате, и, конечно же, в мои обязанности входило оформление боевого листка взвода.

В конце мая для молодых солдат были спланированы занятия по вождению самоходок. Мы шутили, мол, из нас решили сделать суперменов, но это, оказывается, предусматривается программой боевой подготовки. На все несколько часов, за которые мы должны были ознакомиться с силовой установкой и проехать несколько километров по пересеченной местности. В целом мы были знакомы с самоходной установкой, во время обслуживания механики-водители кое-что рассказывали нам. Занятия эти для нас были интересными. Да и за рычагами управления хотелось себя проверить. Конечно, рядом с нами постоянно находились штатные механики-водители, они контролировали наши действия. Кое-какие навыки в вождении самоходок мы получили. Я, например, мог самостоятельно завести самоходку и даже ехать на ней. Для десантника очень важно уметь в тылу противника такого класса машину завести и уехать. Подобные вопросы и сейчас предусматриваются программой боевой подготовки парашютно-десантных подразделений, а тем более разведывательных.

Во время занятий по вождению подъехал замполит дивизиона, майор Гусев, он стал интересоваться, как организовано занятие, как соблюдаются меры безопасности, где оценочные показатели. Комбат ему все доходчиво объяснил, и вдруг он задает вопрос: «Тепляков, а сколько у тебя в батарее человек, которые имеют десять классов образования?» — «Трое. У остальных семь и восемь классов». — «Не жирно! — продолжил замполит. — Из штаба дивизии запросили списки военнослужащих, желающих поступить в Рязанское десантное училище. От самоходного дивизиона необходимо три кандидатуры. Вот так, комбат, давай думай», — сказал комиссар и уехал. В армии вопросы решались быстро. Я находился недалеко от комбата. Он меня заметил, подзывает к себе: «Скрынников, у тебя есть желание поступить в десантное училище?» — «Не думал об этом, товарищ капитан», — ответил я. «Думай, а утром мне свое решение доложишь! Ты понял?» — «Так точно». Многие искренне советовали подумать и поехать в училище, но больше было тех, кто отговаривал от поездки.