ДНК - Ирса Сигурдардоттир

– К чему эти бесконечные вопросы о школе и ее друзьях? Разве вы не видите ее состояние? На кой черт такие вопросы? Вам что, больше не о чем здесь поговорить?

Собравшиеся за столом дружно уставились на представителя прокуратуры, Конрауда Бьяртнасона; по общему мнению, он был здесь главным, и отвечать на вопросы мужчины являлось его обязанностью. Фрейя была мало знакома с этим самым Конраудом, но небольшой опыт их общения по другим делам не наполнял ее энтузиазмом. Конрауд, похоже, был из тех типов, которые каждое утро перед работой натирались маслом в надежде, что любая ответственность, не зацепившись, соскользнет с них, как с гуся вода. Вот и сейчас он сидел как ни в чем не бывало, опустив взгляд на свой пестрый, совершенно не вяжущийся с серьезностью ситуации галстук и стряхивая с него воображаемые пылинки.

После затяжной паузы, когда стало ясно, что ответа от Конрауда не дождаться, все взгляды устремились на Фрейю. Ей вряд ли подходила такая тактика – сидеть и молчать, пока внимание не переключится на кого-нибудь другого. Если б все подхватили эту игру, им пришлось бы просидеть здесь весь день.

Фрейя раздумывала, как лучше успокоить деда девочки. Не имело смысла извиняться и объяснять, что вызов был срочным и что у нее не имелось времени толком подготовиться к снятию показаний его внучки. Хотя это и было чистейшей правдой: мало того, что у нее отсутствовала возможность предварительно поговорить со следователем, занимавшимся этим делом, ей даже еще не сообщили его имени. С ней просто связались из Управления полиции и поручили сформировать кризисную группу для работы с ребенком, а руководить снятием показаний должен был следователь, который так до сих пор и не показался.

Откашлявшись, Фрейя постаралась принять невозмутимый вид. Она чувствовала, что плохо стянутый на затылке хвост уныло съехал на шею – на сборы ей сегодня выдалось времени не больше, чем деду Маргрет. Когда позвонили из полиции, Фрейя, заспанная, в домашнем халате, сидела на кухне за первой субботней чашкой кофе, и то время, которое она могла использовать на наведение марафета, ушло на сбор специалистов: психолога Сильи, которая должна была вести беседу с ребенком, представителя Комитета защиты детей, врача, медсестру. Двое последних не были постоянными работниками Дома ребенка, а вызывались только по необходимости. Фрейя позвонила им на тот случай, если ребенок подвергся физическому насилию – вдобавок ко всему остальному, ей казалось надежнее подстраховаться; мало ли что можно было ожидать от чудовища, убившего молодую женщину в ее собственной постели. Эта мера оказалась ненужной – девочка, как оказалось, уже прошла медицинское обследование, хотя Фрейю об этом никто не известил. Когда это выяснилось, и врач, и медсестра уже прибыли в Дом ребенка, и Фрейя решила, что их присутствие не помешает, тем более что и так пришлось бы заплатить им за экстренный вызов.

Было очень важно, чтобы опрос девочки прошел как можно продуктивнее – не каждый день полиция в подобных делах просила помощи у Дома ребенка. Хотя к ним всегда обращались при подозрении на преступления на сексуальной почве, опыта работы с детьми, замешанными в иного рода преступления, у Дома ребенка было мало. Фрейе объяснили, что Маргрет наотрез отказалась переступить порог полицейского отделения и ни в какую не хотела отвечать на вопросы следователя в доме ее деда и бабушки. Поэтому и было решено прибегнуть к такой чрезвычайной мере – помощи специалистов Дома ребенка, и было важно показать себя с лучшей стороны, показать, на что они способны; ведь неизвестно, получат ли они еще когда-нибудь такую возможность. А если все пойдет наперекосяк, всю вину свалят на нее, и единственное, что она из всего этого получит, – выговор от Комитета защиты детей.

Фрейя была директором Дома ребенка и отвечала за все, что в нем происходило. Она работала здесь всего четыре месяца, и это дело было, пожалуй, самым значительным из всех, с которыми ей уже пришлось столкнуться. Если вообще то, чем занимался Дом ребенка, можно было как-то распределить по мере значимости. Все дела касались жизни реальных невинных детей, когда эта жизнь в одно мгновение могла обрушиться, – и сколько было радости, если подозрения в преступлениях против них оказывались беспочвенными… К счастью, такое случалось не так уж и редко, но к сегодняшнему делу это уж точно не относилось.

Представитель Комитета многозначительно поднял брови. Фрейя поняла его послание – молчание за столом слишком затянулось. Натянув на лицо дежурную улыбку, она повернулась к мужчине. По другую сторону стекла его внучка, беспокойно ерзая на диванчике, не сводила глаз с закрытой в комнату двери, и весь внешний вид деда говорил о том, что его терпение на пределе.

– Я вас понимаю. Со стороны может выглядеть, что вопросы психолога ни к чему не ведут, но, поверьте, они не так бессмысленны, как может показаться. Силья – специалист в технике опросов, разработанной для детей, попавших в такую ситуацию, как ваша внучка. Сейчас важно, чтобы ребенок почувствовал к психологу доверие, прежде чем тот сможет перейти к более серьезным вопросам.

– Ох, надеюсь, вы знаете, что делаете… Пока что не видно, что ей от этого легче. – Горестно вздохнув, мужчина покачал головой.

– Давайте положимся на компетентность специалиста.

Краем глаза Фрейя заметила, как Силья легонько постучала пальцем по уху, как бы давая знать, что скрытый там вкладыш мог быть неисправным. И неудивительно: сидя в допросной комнате, она ожидала информации, которая помогла бы ей направить беседу с ребенком в нужное русло, но вместо этого в наушнике стояла гробовая тишина.

Фрейя включила микрофон:

– Силья, следователь еще не приехал. Можешь продолжать в том же духе, если считаешь это целесообразным. В противном случае сделаем паузу или отложим опрос.

Женщина за стеклом подняла большой палец руки в знак того, что сообщение получено. В колонках в комнате наблюдателей послышался еще один вопрос, теперь о домашних зверях:

– Маргрет, у тебя есть собака? Или, может быть, хомяк?

Девочка помотала головой, заставив рыжие локоны закачаться. Один застрял в уголке рта, и она высвободила его белым как снег пальчиком. Ее кожа была такой светлой, будто никогда не видела солнца.

Мужчина, не отрывая глаз, следил за происходящим за стеклом. Он казался таким же потерянным, как и в момент, когда Фрейя увидела его впервые, когда он вел свою внучку по подъездной дорожке. Два отведенных Дому ребенка парковочных места к их приезду уже были заняты, поэтому ему пришлось припарковаться в самом начале улицы и пробираться к дому по свежевыпавшему снегу. Было заметно, как тяжело давался им каждый шаг – девочка то и дело останавливалась, рассеянно глядя на здание, и каждый раз дед наклонялся к ней и что-то говорил, стараясь ее подбодрить. Теперь он вздыхал, видимо, сожалея, что не поддался желанию ребенка вернуться домой.

– У них был кот, его задавила машина. Тогда мы думали, что это самое большое горе, которое им пришлось пережить…

Фрейя снова наклонилась к микрофону:

– Силья, не спрашивай о домашних животных. У них был кот, он попал под машину.