Роман на Рождество - Элоиза Джеймс

Поппи изо всех сил старалась понять, что именно. Каждое утро она просыпалась, преисполненная решимости снова разжечь в муже любовный огонь, каким он пылал до свадьбы. Она ни разу не выказала ни малейшего раздражения, заметив, как Флетч украдкой пробирался к себе, чтобы избежать общения с ней, законной женой, и никогда не пеняла ему, боясь навлечь на себя его гнев, что они могут остаться бездетными, поскольку Флетч посещал супружескую спальню не чаще одного раза в месяц, а то и реже. И даже нелепая эспаньолка, остроконечная бородка, которую он отпустил, чтобы спрятать так нравившуюся ей ямочку на подбородке, не заставила Поппи выйти из себя. Хотя, надо признать, эта козлиная бородка Флетчу необыкновенно шла.

Вообще, перемены, которые произошли с Флетчем в последние годы, превратили его в утонченного, невероятно красивого незнакомца – Поппи ловила себя на мысли, что перестала его узнавать. Помимо глупой бородки, он стал носить одежду, которая одновременно поражала юную герцогиню и пугала ее, а также нанял себе слуг-французов, камердинера и повара, и частенько болтал с ними на их родном языке.

Когда-то мать заставила ее научиться музицировать на фортепьяно, говоря, что это поможет сделать хорошую партию, и Поппи неплохо овладела этим инструментом. Однако когда теперь она предлагала Флетчу поиграть для него после ужина, тот усаживался в гостиной с самым скучающим видом и, пока жена играла, неподвижно сидел, скрестив руки на груди. Стоило же ей закончить, как он поднимался, с вежливым поклоном желал спокойной ночи и уходил, даже не поцеловав ее на ночь.

Когда же Флетч перестал целовать ее на ночь? Поппи не могла вспомнить. Слезы с новой силой хлынули по щекам. Она порылась в ридикюле, нашла платок, приложила его к глазам и постаралась взять себя в руки. Разве могла она тогда знать, что это был их последний поцелуй?

Наверное, Флетч больше никогда ее не поцелует…

Поппи почувствовала, что кто-то погладил ее по щеке, услышала женский голос, что-то ей говоривший, и только тогда осознала, что стоит, прислонившись к стене, и в голос рыдает.

– Я… я… – с трудом проговорила Поппи, стараясь сфокусировать взгляд на собеседнице. Перед ней была Джемма. – О, дорогая! Я так… несчастна!

– Молчи, милая, – посоветовала герцогиня Бомон и поцеловала ее, потом оглянулась и сказала: – Вы правильно поступили, Исидора. – Еще раз с нежностью поцеловав подругу, словно та была маленькой девочкой, Джемма объяснила ей: – Милая. поняв, что ты очень расстроена, Исидора тотчас поспешила ко мне. Пойдем с нами, и мы с Исидорой о тебе позаботимся.

Поппи безропотно позволила уложить себя на диван, и леди Исидора дель Фино устроилась напротив нее на стуле.

Слезы вновь наполнили глаза Поппи. Нет, она больше не желала соблюдать это правило, особенно теперь, когда Джемма села рядом (или по крайней мере настолько близко, насколько позволяли их кринолины) и спросила:

– Что с тобой, Поппи?

– Это все из-за Флетча. – икнув, проговорила юная герцогиня. Ее платок уже совсем промок от слез, и она с благодарностью приняла другой от Джеммы. – Наша семейная жизнь… Нет, я не могу говорить! – Она снова разразилась рыданиями.

– Семейная жизнь, – заговорила Джемма, давая Поппи время успокоиться, – подобна маленькой декоративной собачонке: все нахваливают своих шпицев и болонок, но я еще не видела ни одной, которая бы не портила когтями деревянных панелей и не прыгала бы на людей. На мой взгляд, эти собачонки не приносят ничего, кроме огорчения.

Поппи снова громко икнула.

– Прошу прощения, – извинилась она. – Я всегда икаю, когда плачу. Мама говорит, что для дамы нет ничего отвратительнее, чем икота, но я ничего не могу с собой поделать.

– Уверяю тебя, это гораздо лучше, чем привычка царапать панели. А теперь расскажи, что происходит в вашей семейной жизни? Вернее, что могло в ней произойти такого, что еще не произошло в моей?

– Боюсь, послушав вас, – вступила в беседу Исидора, пока Поппи пыталась побороть слезы, – я вознесу хвалу Господу, что мой супруг до сих пор избавляет меня от своего присутствия. Кстати, герцог Флетчер питает склонность к румянам?

– Нет, что вы!

– Я спросила только потому, что виконт Сент-Олбан, несомненно, румянит щеки, а ведь он – близкий друг Флетчера, не так ли?

– Но это не означает, что они делят одну баночку румян на двоих, – вступилась за герцога Джемма. Она снова сжала руку своей юной подруги: – Ты почувствуешь себя лучше, дорогая, если все нам расскажешь.

– Я боюсь, что Флетч мне… – Поппи не нашла в себе сил произнести ужасное слово «изменяет», но ее томило столь тяжкое подозрение, что она больше не раздумывала. – Он проявил непозволительную грубость ко мне в присутствии своих друзей – сказал, вернее, дал понять, что наши супружеские отношения не отвечают его желаниям… Но что же я могу сделать, ведь он перестал приходить в мою спальню!

– Он сказал тебе все это в присутствии своих друзей? – переспросила Джемма. От возмущения ее голос зазвучал выше, чем обычно, на целых две октавы.

Поппи немного приободрилась.

– Bastardo![7]– прошипела Исидора.

– Правильно! – поддержала ее герцогиня Бомон. – Какая гнусность с его стороны! Повтори в точности его слова, Поппи.

– Я подошла к нему с… – забормотала она, но от нахлынувших воспоминаний ее голос предательски дрогнул.

– С кем же? – нетерпеливо спросила Джемма.

– С виконтом Сент-Олбаном и с Гиллом, – борясь с собой, продолжала юная герцогиня. – И еще там была…

– Флетч разговаривал с женщиной, когда вы подошли? – сообразила Исидора. – Надеюсь, ее уже не было, когда он высказал свои претензии?

– Нет, она вскоре ушла, – кивнула Поппи и осеклась, пораженная страшной догадкой.

– Понимаю. – Джемма опять ободряюще пожала ей руку. – Дорогая моя, похоже, у Флетча есть любовница.

Поппи почувствовала, как к горлу вновь подкатил комок.

– Мы очень любили друг друга, – прошептала она. – Всего несколько лет назад он был от меня без ума… А потом все пошло не так…

– По крайней мере он имел деликатность выждать некоторое время, – вздохнула Джемма. – А вот мой Бомон… Всего через несколько недель после свадьбы я зашла в его кабинет в Вестминстере и увидела, как он на столе ублажал свою любовницу.

Поппи и Исидора ахнули в один голос.

– Нет, не может быть! – воскликнула герцогиня Флетчер.

– Вы никогда мне об этом не рассказывали! – изумилась Исидора.

– Такими новостями вряд ли стоит делиться с подругами, – натянуто улыбнулась Джемма.

– А кто была его любовница? – поинтересовалась Поппи.

– Ее звали Сара Коббетт, что совершенно не важно, поскольку Бомон вскоре дал ей отставку или как еще это называется, когда мужчины избавляются от надоевших любовниц.