Человек-Хэллоуин - Дуглас Клегг

И рождение Стоуни Кроуфорда не было исключением.

По обилию» легенд, окружавших это событие, можно было подумать, будто появление на свет Стоуни Кроуфорда не что иное, как второе пришествие Христа. Приблизительно так высказывалась об этом престарелая Тамара Карри — хозяйка двадцати кошек и обладательница потрясающих грудей, которые она задрапировывала так, что под многочисленными шарфиками они походили на гигантские тыквы. При каждой встрече она шлепала Стоуни и часто, протирая стойку своего кафе-мороженицы, повторяла, что, родись этот негодный мальчишка на секунду раньше, он непременно ударился бы головой о мостовую и вышиб себе мозги и это было бы к лучшему, потому что тогда, паршивец, не воровал бы ириски прямо у нее из-под носа «Знаешь, — говорила она, — меня там не было, но я достаточно наслышана. Ты был страшный, словно демон, вышедший из ада, и весь волосатый. Прискорбно, что милым женщинам вроде твоей матери приходится давать жизнь таким, как ты, Стоуни Кроуфорд».

Его настоящее имя было Стивен — в честь деда по материнской линии, но уже при рождении его прозвали Стоуни, потому что свой первый в жизни крик он издал прямо на улице, лежа на вымощенной камнями дорожке. Жители маленького, практически изолированного от остального побережья Коннектикута городишки Новой Англии, в большинстве своем моряки, редко посвящали кого-то в свои проблемы и делились переживаниями: темы их бесед ограничивались погодой, работой и скандалами. Их прошлое тонуло во мраке безмолвия. Так повелось с тысяча шестьсот девяносто восьмого года, когда городок был официально основан небольшой группой поселенцев, куда входили Крауниншильды, Рэндаллы, Клементсы и Гластонбери. В то время Стоунхейвен был для них буквально каменным приютом[12] простиравшимся от скалистого мыса до их гранитных карьеров.

Только много позже городок начал потихоньку раскрывать свои тайны. Пока Стоуни подрастал, никто ни разу не упомянул, что он родился в тот день, когда Дэниел Мэдиган бросился вниз с вершины маяка на Аэндс-Энд из-за неразделенной любви к Дженни Ли Бейкер, дочери хозяина хлебопекарни. И о том, что семейство Краунов в тот год раньше обычного приехало в свой роскошный летний дом на мысе, как раз накануне его рождения, ночью, и их пятилетняя дочь вся была в синяках, о происхождении которых никто не посмел спросить. Летние курортники сильно отличались от местных. Они придерживались иного жизненного уклада, да и нравы у них были другие. Так что когда Крауны проезжали через городок, направляясь к своему особняку на мысе, мало кто обратил внимание на маленькую девочку из семейства чужаков и тем более на ее синяки. Никто не упоминал, что ближе к концу того же дня, едва только закончился дождь, магазинчик под названием «Книги и открытки» охватил огонь, потому что Александра Шоул уронила сигарету в мусорную корзину, которую чуть позднее опрокинул ее коккер-спаниель. По прошествии времени поговаривали, будто Александра всего лишь хотела получить страховку, но были и такие, кто считал, что это был верный способ одним махом освободиться от лежалого товара. И о крике сотен птиц, когда все лебеди в бухте разом взмыли в воздух, а потом вдруг так же разом умолкли, словно то было чудесное вознесение, тоже никто не рассказывал.

Все позабылось со временем.

Даже мать Стоуни, Энджи Кроуфорд, никогда не рассказывала о странных событиях, случившихся в день его рождения.

Дед его лишь однажды коснулся этой темы: «День и вправду был особенный. Накануне ночью я видел дюжину падающих звезд и потому не сомневался, что ты будешь таким человеком, с которым мне непременно стоит познакомиться».

В воспоминаниях о дне рождения Стоуни всегда фигурировали шторм, пивовар, Джонни Миракл, и священник.

Энджи Кроуфорд шла по Уотер-стрит к магазину, торгующему спиртным навынос, чтобы купить пива на выходные, когда почувствовала толчок в животе.

— Накануне вечером я смотрела по девятому каналу «Святую общину», — рассказывала она — Они там без конца твердили о пришествии Антихриста, а я, глядя на свое огромное брюхо, думала «Господи, ну зачем приносить в мир еще одно дитя, когда скоро все провалится в тартарары?» И вот, не прошло и десяти часов, как я почувствовала, что ты брыкаешься, рвешься наружу. На мне был медицинский халат, потому что я все еще работала, хоть и была уже на восьмом месяце.

Энджи уронила сумку на ступеньки магазина, вцепилась в дверной косяк и пыталась позвать кого-нибудь на помощь, но быстро ослабела от боли. Маленький Вэн смотрел на мать во все глаза и испуганно спрашивал, что с ней случилось. Свободной рукой она отстранила от себя сына, как могла успокоила его и велела помолчать, потому что его маленький братик готов появиться на свет. Впрочем, может, это будет сестричка Потом оглядела улицу и увидела людей, беседующих за столиками кафе на другой стороне улицы. Моросил мелкий дождик, хотя все небо было обложено темными тучами.

Я надеялась, что мне удастся еще на некоторое время отсрочить твое появление на свет, — не однажды потом рассказывала сыну Энджи, — поскольку знала, что внутри меня ты был счастлив. Ты никогда не пинал меня, как твой брат. Кроме того, я опасалась, что возникнут такие же проблемы, как с твоим братом Вэном, ведь он был весь синенький, когда родился. Ох, что с ним только не делали! Вот я и подумала: «Надо бы мне попасть в больницу, и как можно скорее!»

Отец Стоуни все еще был в море на своем траулере — проверял садки для ловли омаров у Авалонских островов, а дед еще не пришел в себя после принятого накануне лекарства, так что мать оказалась без всякой поддержки.

Отхлебнув еще разок из банки «Будвайзера», она оставила малыша Вэна в магазине у Марты Уайт. Как выяснилось, отвезти ее в больницу, находившуюся в Нью-Лондоне, было некому, кроме Джонни Миракла.

— Этот идиот искал себе пристанище в жизни и, разумеется, нашел его в Стоунхейвене, — смеялась она, вспоминая тот день.

Джонни не отличался здравостью рассудка, его вообще считали полоумным Все, что он умел, это водить машину и цитировать Писание, а также имел склонность к поджиганию городских мусорных ящиков. Как бы то ни было, его воспринимали как хотя и досадный, но необходимый атрибут городской жизни. Поскольку никто не рисковал доверить Мираклу свою машину, его реальные водительские способности оставались неизвестными, но зато стоило Джонни хорошенько набраться, слова Писания звенели у всех в ушах. И каждому жителю хотя бы раз в жизни доводилось тушить очередной устроенный им пожар. В свободное время Джонни иногда подметал улицы, но и в этом деле он был мастер так себе. В общем, Джонни Миракл никак не оправдывал свою фамилию. Обычно если он дотрагивался до какого-либо прибора, тот после этого наотрез отказывался работать.

— Он Анти-Миракл, — смеялась Энджи Кроуфорд. Так что, ей следовало крепко подумать, прежде чем полагаться на помощь Джонни.

Как только Джонни оказался за рулем ее фургона, машина отказалась заводиться. «Было больно, но я все равно плотно сжимала колени. Ты хотел выйти, а я старалась удержать тебя внутри хотя бы еще на полчаса». И вот тут начался шторм, который пришел, как казалось, прямо из ниоткуда (во всяком случае, так рассказывала об этом его мать), дождь полил как из ведра, и Джонни понятия не имел, что делать. Поэтому он вылез из машины и принялся громко звать на помощь. Только разве дозовешься кого-нибудь посреди Стоунхейвена весной, когда половина лавок еще не открылась для сезонной летней торговли, а половина народа уехали на заработки в соседние города Бездельники были, бездельники всегда везде есть, но они занимались тем, что у бездельников получается лучше всего, то есть просто бездельничали, пока женщина на заднем сиденье зеленого семейного фургона не начала заходиться криком.