Тьма чернее ночи - Майкл Коннелли

– Я смотрю, ты заказал без меня.

Он поднял глаза от оставшихся трех таблеток циклоспорина. Джей Уинстон уселась напротив.

– Прости, я сильно опоздала. Движение на десятом просто жуткое.

– Все в порядке. Я тоже опоздал. Сдох аккумулятор.

– И сколько ты принимаешь?

– Пятьдесят четыре в день.

– Невероятно.

– Пришлось превратить в аптечку шкаф в прихожей. Целиком.

– Ну, по крайней мере ты все еще здесь.

Она улыбнулась, и Маккалеб кивнул. К столу подошла официантка с меню для Уинстон.

– Я возьму то же, что и он.

Маккалеб заказал большую порцию оладий с растопленным маслом и сказал официантке, что они возьмут одну порцию хорошо прожаренного бекона на двоих.

– Кофе? – спросила официантка.

Вид у нее был такой, словно она принимает уже миллионный заказ на оладьи.

– Да, пожалуйста, – ответила Уинстон. – Черный.

Маккалеб сказал, что его устраивает апельсиновый сок. Когда они остались одни, Маккалеб посмотрел на Уинстон через столик:

– Итак, ты поймала управляющего?

– Он ждет нас в половине одиннадцатого. Квартира еще свободна, но ее убрали. После того как мы разрешили это, приехала сестра жертвы, пошарила в его вещах и забрала все, что хотела.

– Да, чего-то такого я и опасался.

– По мнению управляющего, она взяла немного... да у бедолаги ничего и не было.

– Как насчет совы?

– Он сову не помнит. Откровенно говоря, я тоже не помнила, пока ты не упомянул о ней утром.

– Просто предчувствие. Мне бы хотелось взглянуть на нее.

– Что ж, увидим, там ли она еще. А что еще ты хочешь сделать? Надеюсь, ты перебрался сюда не только для того, чтобы взглянуть на квартиру убитого.

– Я думал поговорить с сестрой. И может быть, с Гарри Босхом.

Уинстон молчала, но по ее виду было ясно, что она ждет объяснений.

– Чтобы составить психологический портрет неизвестного человека, важно знать жертву. Режим дня, личные свойства – все. Да ты сама знаешь. Сестра и в меньшей степени Босх могут помочь в этом.

– Терри, я просила тебя только взглянуть на бумаги и запись. Я уже начинаю чувствовать себя виноватой.

Маккалеб замолчал, когда официантка принесла кофе для Уинстон и два стеклянных кувшинчика – с бойзеновым и кленовым сиропами. Дождавшись ее ухода, он заговорил:

– Ты знала, что меня зацепит, Джей. "Берегись, берегись, Бог видит"? Я хочу сказать, не надо. Ты же не думала, что я просто посмотрю все и продиктую по телефону отчет? Кроме того, я не жалуюсь. Я сам решил действовать. Если чувствуешь себя виноватой, можешь заплатить за оладьи.

– А что сказала твоя жена?

– Ничего. Она знает, что мне надо кое-что сделать. Я позвонил ей уже с материка. В любом случае было слишком поздно что-то говорить. Она просто попросила купить пакет зеленых тамалей[7]в ресторане «Эль-Чоло», когда соберусь обратно. Их продают замороженными.

Принесли оладьи. Маккалеб вежливо предложил Уинстон выбрать сироп первой, но она вилкой возила оладьи по тарелке, и он не выдержал: залил все кленовым сиропом и начал есть. Официантка принесла чек. Уинстон быстро схватила его.

– Шериф заплатит.

– Поблагодари его.

– Я не понимаю, чего ты ожидаешь от Гарри Босха. Он сказал мне, что за шесть лет после дела проститутки встречался с Ганном всего несколько раз.

– Когда это было? В тот день, когда его забирали в последний раз?

Уинстон кивнула, поливая оладьи бойзеновым сиропом.

– Выходит, они виделись вечером накануне убийства. В твоих материалах я ничего не нашел.

– Я не записала. Все равно там ничего не было. Дежурный сержант позвонил Босху и сказал, что Ганн попал в вытрезвитель за вождение в нетрезвом виде.

Маккалеб кивнул.

– И?..

– И он приехал поглядеть на него. Вот и все. По его словам, они даже не говорили, потому что Ганн слишком нажрался.

– Ну... я все равно хочу встретиться с Гарри. Мы как-то работали вместе. Хороший коп. С интуицией, наблюдательный. Возможно, он знает что-то полезное для меня.

– Ладно, будем надеяться, что встреча состоится.

– Ты о чем?

– А ты не знаешь? Он представляет обвинение на процессе Дэвида Стори. В Ван-Нуйсе. Ты что, не смотришь новости?

– Вот черт, я и забыл! Кажется, его имя упоминалось в газетах, когда Стори взяли. Это было... когда, в октябре? И уже суд?

– Да, уже. Никаких проволочек, а предварительные слушания не нужны, потому что они прошли большое жюри. Отбор присяжных начался сразу после первого. Недавно я слышала, что список готов, так что начнут, вероятно, на этой неделе. Может быть, даже сегодня.

– Черт!

– Ага. Босху повезло. Он, наверное, просто счастлив.

– Ты не хочешь, чтобы я с ним говорил?

Уинстон пожала плечами:

– Вовсе нет. Делай что угодно. Я просто не думала, что ты будешь сам столько бегать. Я могу поговорить с капитаном насчет вознаграждения за консультационные услуги, но...

– Не беспокойся. Шериф оплачивает завтрак. Этого достаточно.

– Не похоже.

Маккалеб не сказал ей, что будет работать бесплатно просто ради того, чтобы на несколько дней вернуться к жизни. А еще не упомянул, что в любом случае не смог бы взять у нее деньги. Получив какой-либо официальный заработок, он потерял бы право на медицинскую помощь от штата, оплачивающего его пятьдесят четыре таблетки в день. Таблетки были такие дорогие, что, если бы пришлось платить за них самому, он бы обанкротился за полгода. Или должен был бы иметь зарплату, выраженную шестизначным числом. Такова отвратительная изнанка спасшего его медицинского чуда. Он получил второй шанс в жизни, пытаясь заработать на жизнь. Вот почему их туристический бизнес был оформлен на Бадди Локриджа. Формально Маккалеб числился неоплачиваемым палубным матросом. Бадди просто арендовал яхту у Грасиелы; арендная плата составляла шестьдесят процентов всех поступлений от туристов после оплаты расходов.

– Как тебе оладьи? – спросил он Уинстон.

– Замечательно.

– Чертовски верно.

Апартаменты "Гранд-Ройял" оказались двухэтажной уродиной, разрушающейся коробкой в ошметках штукатурки. Их претензии на стиль начинались и заканчивались модным дизайном прибитых над входом букв названия. Улицы Западного Голливуда и других относительно равнинных районов буквально заросли такими коробками с квартирами повышенной вместимости, вытеснившими в пятидесятые – шестидесятые одноэтажные коттеджи. Они заменили настоящий стиль фальшивыми декоративными завитушками и названиями, отражающими суть с точностью до наоборот.