Белые Волки Перуна - Сергей Шведов

- Жаль, что витень с собой не захватил, - расплылся в улыбке Ладомир. - Должок за тобой, Милава.

- Это за жеребца, что ли? Так жеребец был с мужниной конюшни. Но коли ты в обиде - отслужу.

Уста у боярыни сахарные, шея лебединая, а стан она выгибает так, что любая вила позавидует. Утопить Ладомира в клети негде, но для любви хватает места. А любит Милава жарко и целует, как в последний раз.

- Зачем бежала, коли по сердцу я тебе?

- Может мне напялить шкуру и жить с тобой волчицей? Давно бы ушла под руку нового мужа, да ребёнок у меня.

- Ты же говорила, что бездетна, - удивился Ладомир.

- Была бездетна до встречи с тобой.

-А...- начал было Ладомир.

- Нет, - прервала его твёрдо Милава. - Теперь он сын боярина Збыслава. Негоже дочери Хабара вскармливать подброшенное по случаю семя.

Большое желание появилось у Ладомира дать ей оплеуху, но сдержался, потому что, как ни крути, а права боярская дочка - признай она отцом своего ребёнка подвернувшегося молодца, то не носить ему иного имени, чем Приблуд. Да и какой из Ладомира отец: ни кола, ни двора, и семья его - волчья стая.

- Век любить буду, - горячо зашептала она ему на ухо. - Только помоги взять под малого Яромира земли боярина Збыслова.

Жаркие глаза у Милавы и жадные. Может быть, не столько о чаде она печалится, сколько о себе. Кто она без отца, боярина Хабара, - так, травинка в поле, которую любой сапог в землю втопчет.

- Ладно, - Ладомир пригладил пальцами пробивающиеся усы. - Если жив буду, то не оставлю заботами ни тебя, ни ребёнка. Но и тебе долго отслуживать придётся, боярыня.

- Отслужу, - сказала Милава и губами впилась в ero губы.

Зря она отреклась от волчьей шкуры, волчицей куда лучше смотрелась бы дочь боярина Хабара.

Как и предполагал Хабар, ворота, ведущие к пристани, взяты были киевскими мечниками под усиленную охрану. Видимо, и до боярина Привала дошли слухи о грядущей высадке князя Владимира. Конечно, Владимир мог высадиться в другом месте и начать разорять новгородские земли, требуя открыть ворота города, но князь ведь не тать, чтобы подобным образом возвращаться в свой удел. Весь Новгород должен видеть, что не проситель вернулся, чтобы Ярополковы сапоги лизать, и не разоритель, а законный князь в силе и славе.

Новгород спал или делал вид, что спит, чутко вслушиваясь в тишину, разрываемую лишь надрывным собачьим лаем да приглушённым позвякиванием металла о металл. Не дремали, однако, Приваловы воины, сгрудившиеся у костров на подходе к пристани, перед наглухо запертыми воротами. Боярин Привал, судя по всему, был полон решимости, не пустить Владимира в город. А новгородский люд пока помалкивает, да и не о чем кричать. То ли будет князь Владимир, то ли нет. Может, все слухи о его возвращении - брехня собачья. Или с малой дружиной идёт Владимир, понапрасну задирать киевлян, а от той княжьей распри Новгороду будут одни убытки. И без того в последние дни торг стал захлёбываться в слухах. Кое-кто уже вёслами по Волхову ударил, спасая живот свой и товар.

И боярин Хабар сомневается. Возьмут они ворота и пристань под свою руку, а Владимира к утру не будет - что тогда? Неизвестно ещё как новгородский люд себя поведёт, а ну как спросит - за что побили киевских ратников? Да выдаст татей князю Ярополку, чтобы другим неповадно было идти против слова вечевого. А слово это сказано было твёрдо - отныне Ярополку Киевскому быть судьёю в Новгороде в лице наместника его, боярина Привала, и плату за защиту платить тоже ему и дружине киевской. А боярин Хабар, выходит, против всего Новгорода выступил. Оттого и бежит по его спине холодок, отдаваясь болью в пояснице.

- Пора, - шепнул Бирюч, глядя на тускнеющее звёзды.

И сразу же боярину Хабару стало жарко. Не то, чтобы он с маху кинулся в сечу, но меч обнажил. Здесь же, на Торговой улице, смяли первую киевскую заставу, вмиг стоптав конями захваченных врасплох ратников. А потом выплеснули на площадь, от которой до пристани рукой подать.

Боярин Хабар хоть и окровенил меч о чью-то голову, но никакого опьянения победой не испытал. А по Торговой площади такой волчий вой нёсся, что в желудке ёкало и сердце брало ледком. Своих мечников боярин придержал подле себя, чтобы не разлетелись светляками в ночи: дело скользкое - то ли наши верх берут, то ли Ярополковы. А Волки они на то и Волки, чтобы купать клыки во вражьей крови, их жизней Хабару не жалко, о Белых Волках хлопочет сам Перун.

Со своего краю боярин Хабар и Бирюч потеснили киевских ратников, а вот с противоположной стороны вышла заминка. Похоже, отбились киевляне на Бронной улице от молодого боярина Шварта. Шварт-то горяч не в меру, а посоветовать ему некому.

Деваться некуда, пришлось боярину Хабару, спасая положение, кидать своих людей на киевские заставы. Нельзя давать врагу передышку, а то забьётся в щели, коих на торговой площади много и в рядах, и в прилегающих амбарах, да начнёт метать оттуда стрелы.

- С башенок сторожевых их надо сбить, - крикнул Хабар Бирючу. - А то мы здесь как на ладони.

Словно в подтверждение Хабаровых слов согнулся рядом мечник и пал с седла со стрелой в шее. Боярин враз вспятил коня и укрылся за ближайшей изгородью. Волки, в отличие от боярских мечников, рубились пешими, а потому и башенки брать им было сподручнее.

- Ладомир, - крикнул Бирюч, - твоя левая, а моя правая.

Ладомир, ни слова не говоря, скользнул налево к городскому тыну. Войнег, Ратибор, Пересвет и Сновид двинулись за ним следом, остальные пошли за Бирючом.

- Вы по стене, - сказал Ладомир Войнегу и Ратибору. - А мы пробьёмся низом.

Последнее оказалось легче сказать, чем сделать. Трое киевских ратников кинулись волкам навстречу, да не на тех видно напали - три головы враз отлетели на мощёную деревом Торговую площадь. Стук от этого был нехороший, словно не три человеческих жизни порушились, а три чурки раскололись под топором.

Ратников киевских прибавилось на площади, видимо, подошла, подмога из Детинца, который занимал боярин Привал. Боярин Хабар бросил было на киевлян свою дружину, да пугнули его стрелами сверху - вновь отошёл за изгородь. Этак, пожалуй, конные киевские мечники сомнут пеших Плещёевых Волков. Говорил же Ладомир Бирючу, что конными надо было идти в Новгород, как-нибудь проскочили бы через ворота, не привлекая к себе внимание. Спасибо хоть бронь привезли, а то пришлось бы кидаться на чужие мечи голой грудью.

Со стены, прямо над головой Ладомира, протяжно свистнули - это Войнег подавал сигнал к напуску. Ладомир первым шагнул в проём башенки, всадив меч в горло зазевавшегося копейщика. И сразу же, не мешкая, бросился вверх по винтовой лестнице. Звуки Ладомировых шагов отдавались под сводами тройным эхом - Сновид с Пересветом бежали следом. Сверху в них выстрелить не успели, там уже слышался волчий вой и звон мечей. Ладомир отбил летевший в голову меч, и кулаком свернул чью-то выскочившую прямо на него челюсть.