Интендант третьего ранга - Анатолий Дроздов

— Гут! — не сдержался гауптман.

Клаус довольно ухмыльнулся, русский вежливо наклонил голову.

— Прошу господина коменданта попробовать другие продукты, — сказал он по-немецки с еле заметным акцентом. — Все свежее, лучшего качества.

— Потом! — махнул рукой Краузе.

Денщик подскочил и забрал корзину. Русский остался. Краузе сделал жест, чтоб подошел ближе. Русский повиновался. Остановившись в двух шагах, он смотрел на коменданта, ожидая, когда хозяин заговорит. Краузе не спеша рассматривал гостя. Русский был молод, не старше тридцати. Выше среднего роста, лицо продолговатое, волевой подбородок. Серые, умные глаза смотрят без страха. Одет как простой селянин, но явно не из их числа. Да и одежда с чужого плеча — рукава полотняной рубахи коротковаты…

— Откуда знаете немецкий? — спросил Краузе (он сам не заметил, как употребил «вы»). — Учили в школе?

— В этом не было нужды. Мой отец немец.

— Вы можете это доказать?

— Только такой документ, — русский достал из кармана штанов потертую бумагу и протянул ее коменданту. Краузе развернул. Машинописная копия с подписью и печатью. На русском.

— Что здесь написано?

— Это приговор, — пояснил гость. — Кернер Эдуард Эрихович, то есть я, приговорен Особым Совещанием СССР к 25 годам лагерей за шпионаж в пользу Германии.

— Вы были нашим шпионом?

— Нет, господин комендант. Я ничем не провинился перед большевиками. Для того чтобы стать шпионом в России, не нужно что-либо делать. Достаточно быть немцем.

«Не врет! — мысленно отметил Краузе. — Это хорошо. Но разобраться следует».

— Клаус! — позвал он. — Пригласи Ланге! — велел, когда денщик показался в двери. — Садитесь, герр Кернер! — предложил гостю. — Так зачем вы пришли?

— В первую очередь показать вам продукцию местных селян, — ответил Кернер, присаживаясь на самый дальний от стола стул. «Знает свое место, — отметил Краузе. — Его хорошо воспитали». — Во-вторых, если продукты понравятся, договориться о поставках.

— Сколько вы можете предложить?

— Я знаю лишь возможности деревни, где сейчас живу. Тридцать килограммов коровьего масла ежедневно, к примеру.

— Тридцать? — изумился Краузе.

— Близ деревни расположена ферма, сотня коров. Удои и жирность молока у русских не такие, как в Германии, зато есть сепаратор и маслобойка.

«Клаусу с большим трудом удается раздобыть немного масла офицерам к завтраку, — лихорадочно размышлял Краузе. — Солдаты едят маргарин. Они будут благословлять меня. Излишки масла можно солить и отправлять в Германию. Жиры в фатерланде по карточкам, а тут такое богатство…»

— Что хотите взамен? — сердито спросил Краузе, заметив, что Кернер внимательно наблюдает за его мимикой.

— Я слышал, господин комендант, немецким командованием установлены твердые закупочные цены…

— Русские не спешат ими воспользоваться! — возразил Краузе.

— Большевики отучили крестьян доверять деньгам. При старой власти в сельской местности была широко развита меновая торговля. Они называли это потребительской кооперацией. Селянин относил в специальный пункт излишки продуктов и получал взамен товары по своему выбору: мыло, соль, спички, ткани, керосин…

— Вы предлагаете организовать нечто подобное? — понял Краузе.

— Именно, господин комендант! Надеюсь, у армии великой Германии накопилось много трофеев. Большевики бежали так быстро! Если вы доверите, я стану посредником в этом обмене. Буду привозить в Город продукты, забирать товары… Сами понимаете, мы можем установить цены, какие наилучшим образом вознаградят нас за труд…

«Проще говоря, он предлагает грабить селян и делиться со мной прибылью, — понял Краузе. — Почему бы и нет? Даже в Германии такое сходит с рук, а здесь Россия…»

— Разумеется, господин комендант будет каждый день получать кувшин свежих сливок, и совершенно бесплатно, — добавил гость, по-своему истолковав молчание гауптмана. — Селяне, приютившие меня, будут счастливы…

— Вы, случайно, не еврей? — не удержался Краузе.

— Кто здесь еврей? — послышался веселый голос, и в комнату вкатился офицер в черной форме — оберштурмфюрер Ланге. Вопреки своей фамилии (Ланге — большой), глава СД Города был мал, зато кругл и подвижен. Его румяное лицо светилось постоянной улыбкой. С такой же улыбкой, вспомнил комендант, Ланге неделю тому назад расстреливал пойманных в Городе коммунистов. При появлении эсэсовца Кернер встал и поклонился.

— Господин комендант имеет в виду меня.

— Не похож! — бросил Ланге и протянул руку. — Документ!

Копию приговора он изучал тщательно (гость понял: эсэсовец знает русский).

— Подлинник! — заключил Ланге, но бумагу не вернул. — Откуда это у вас?

— Вручили в тюрьме. У большевиков так принято.

— Как вы сбежали?

— Нас эвакуировали в Смоленск. Пешком. На колонну налетели немецкие самолеты, заключенные стали разбегаться. Охрана стреляла, но мне повезло…

— Это правда! — подтвердил Ланге, поворачиваясь к Краузе. — Я был там спустя пару дней. Дорога усеяна трупами. Сказали: никто не уцелел!

— Некоторым удалось. Мы ушли вдвоем: я и уголовник по имени Коля.

— Где он?

— В лесу мы разделились. Коля не хотел идти со мной дальше: уголовники не любят политических. Позже я слышал: его убили селяне.

— За что?

— Грабил…

— Правильно сделали, — заключил Ланге. — Чтоб грабить на этой территории, надо спросить разрешения. Почему селяне не тронули вас?

— Я не грабил…

— Но они дали вам одежду, продукты, повозку… Это ваша лошадь привязана к забору?

— Моя, герр офицер! Селяне напуганы и растеряны: одна власть исчезла, новой они опасаются. Я убеждал их, что немцы — культурная нация, что они, в отличие от большевиков, не будут угнетать простых людей. Нужно лишь повиноваться и соблюдать порядок…

— Вы слушали речи Геббельса?

— Нет. Но я предполагал…

— Правильно полагали!

— Словом, они накормили и одели меня. Поручили съездить в город и договориться о сотрудничестве.

— Что вы предложили коменданту?

— Поставку продуктов.

— И только?

— Другое не в моей компетенции.

— Вы слишком долго жили с большевиками! — рассердился Ланге. — Они приучили вас бояться. Вкусно кормить немецких офицеров — это правильно, но мало. Вермахт, сокрушающий большевиков на полях сражений, нуждается в продовольствии. Вокруг города созрели хлеба. Их нужно убрать, обмолотить и привезти на склад. Центнер зерна с каждого засеянного гектара, четыре курицы и сто яиц со двора — обязательные поставки. Остальное можно продавать… Вы хотите быть гражданином Великой Германии?