Водитель моего мужа - Агата Лав

— Сними… — просит она, не договаривая.

— Пиджак или блузку? — я влажно целую ее в висок, рисуя горячую черту языком.

— Всё.

На ней слишком много одежды. Я с трудом заставляю себя не торопиться, чтобы не порвать легкую ткань к черту, хотя это почти пытка. Особенно чем ближе к финалу и чем больше одежды отправляется на пол. Я постепенно раздеваю ее и слышу, как женское дыхание учащается и начинает напоминать высокий прилив, ударяющийся об скалистый берег.

Об меня.

И Оля вдруг разворачивается в моих руках и жадно прижимается обнаженным телом, сковывая ладони в замок за моей спиной.

— Что-то не так?

Я отрываю ладони от ее тела и замираю, прислушиваясь.

Я забылся? Сделал больно?

Что...

— Дай мне секунду, — отвечает она куда-то между пуговиц моей рубашки. — Ты слишком горячий.

Она шутит, но я понимаю, что она вновь разнервничалась. И ко мне злой вспышкой приходит догадка, что Дмитрий мог постараться. Она с ним столько лет и кто знает, что он творит за закрытыми дверьми спальни, если давно не стесняется мешать настоящую грязь перед посторонними. Я столько раз видел, как он оскорблял ее или унижал немыслимой выходкой. Поездка со шлюхой в одной машине — одна из его находок, но Дмитрий умеет придумывать такое дерьмо постоянно и даже не повторяясь. У него богатая и больная фантазия.

Что она чувствовала с ним? Сколько всего узнала из того, что не должна знать и испытывать женщина?

Сукин сын.

Убью.

— Малыш, — я опускаю ладони на ее плечи и легонько нажимаю, чтобы увидеть ее лицо. — Посмотри на меня.

Не сразу, но Ольга запрокидывает голову и смотрит в мои глаза. У меня застревает ком в горле от ее взгляда, в котором еще чуть и будет стоять страх. Она чем-то накрутила себя и так стремительно, что сама не может остановиться.

— Что не так? — я плавно отвожу сбившуюся прядку волос и всматриваюсь в ее реакцию. — Просто скажи мне.

— У меня давно… давно не было…

Она стыдится этого, а мне кажется это такой глупостью, что я на мгновение прикрываю глаза. После чего веду по ее мягкой щеке, медленно соскальзывая к губам. Я обвожу большим пальцем их контур и вижу, как ее взгляд постепенно темнеет и забывает недавнее сомнение.

— Я буду нежным. Я обещаю.

ОЛЬГА

Ему не нужно ничего мне обещать, я без этого вижу в глубоких глазах так много искренних слов, что не понимаю, чем заслужила. Паша ласково держит меня за плечи и неотрывно смотрит, а я, наконец, выдыхаю и становлюсь на носочки, чтобы дотянуться до его жестких губ. Да, причина в этом. Нельзя, чтобы он отрывался от меня, иначе в голову лезут бредни, с которыми я не знаю, что делать. Я разучилась отпускать себя и отдаваться моменту. Каким бы прекрасным тот не был, я все равно делаю лишь шаг вперед и тут же тянусь назад, чтобы быстрее увеличить дистанцию.

Я сама не знаю, чего боюсь.

Вернее, знаю. Но сколько можно жить в постоянном страхе? Это все равно не жизнь.

Мне нужно попробовать по-другому, иначе я сойду с ума. Хотя бы раз, чтобы увидеть и прочувствовать, как это бывает по-настоящему. Ведь люди любят и дарят друг другу тепло, а не грубые насмешки, и существуют счастливые пары, которые живут полной жизнью, где есть и страсть и пронзительная нежность. Ведь так бывает? Я всего лишь хочу узнать каково это.

Сегодня. С ним.

— Все хорошо, — я произношу на выдохе и наталкиваюсь на его губы, которые так сладко ласкают, что мне сразу становится хорошо и я счастливо улыбаюсь сквозь тягучий нереальный поцелуй.

— Нет, лучше, — Паша легонько прикусывает мою нижнюю губу и обхватывает руками шею, невесомо поглаживая мою кожу горячими длинными пальцами. — Но я могу еще лучше.

Он привычно смешит меня и смотрит самым светлым взглядом из возможных, но при этом раскатывает слова на языке с грязноватой интонацией. И от этого коктейля из порока и чистоты у меня перехватывает дыхание и я жадно цепляюсь пальцами за темный пиджак.

Я хочу раздеть его. Хочу увидеть крепкое тело прямо перед собой, чтобы между нами не осталось ни одной преграды, даже из шелка или чистого хлопка. Он ведь так нужен мне, я перестаю отрицать случившуюся правду и отдаюсь почти что животному влечению, что исходит от него и тянет меня ему навстречу.

— Ай, — смеется Паша, когда я дергаю ворот слишком рьяно. — Рвут не так, малыш.

И он одним уверенным рывком показывает мне, как это делается. Прозрачные пуговицы сыпятся на ковер, а полы его рубашки расходятся в стороны, открывая крепкий торс с прорисованными налитыми мышцами. Он состоит из тугих канатов, об которые можно поранить пальцы, и я вдруг понимаю, что строчка о службе в его биографии определяющая.

Следом я понимаю еще одну вещь — что не ошиблась на его счет. Паша действительно такой сильный, что не боится показаться слабее. Намного мягче и осторожнее.

— Запомнила? — спрашивает он наигранным невинным тоном, будто только что показал мне, как правильно переключать коробку передач. — Я ведь потом проверю.

— Проверишь, — я киваю и ныряю под ткань, чтобы скинуть с покатых плеч ненужную одежду.

Паша помогает мне, а потом обхватывает широкими ладонями мою талию и наталкивает на себя. Черт, он знает… Знает, что мне нужно, лучше меня. Я веду щекой по его стальному телу и не верю, что оно может дарить столько трепетной ласки. Он понимает, как нужно дотрагиваться и как вести, и от него исходит будоражащая мужская уверенность. Я совершенно пьяна им и вдыхаю его крепкий запах, чувствуя, как он распускается на моей коже и становится частичкой меня.

Родной, прочной…

— Их почти не видно, — я провожу подушечками по выцветшим шрамам на его плече, а потом покрываю их легкими поцелуями.

Они так близко, словно целились в его старую рану… Но Паша не дает отвлечься на прошлое, он вдруг подхватывает меня и опускается на кровать, утягивая мое послушное тело под себя. Он зависает надо мной, удерживая вес на локте, и чуть отклоняется в сторону. Его ладони возвращаются и начинают растирать без того разгоряченную кожу. Он плавно водит руками и смотрит на мои губы, словно ждет, когда заслужит первый настоящий стон.

— Ты специально, — он не выдерживает первым и опускается к моему виску.

Тут же делает его влажным развязным и бесконечным поцелуем.

— Да, я сдерживаюсь.

— Зачем?

— Чтобы ты не думал много на свой счет.

— Я не думаю, — и он накрывает ладонью мою грудь, надавливает, давая почувствовать толику своей силы, и плавно обводит вершины. — Я знаю.

Я выдыхаю со стоном ему прямо в рот, потому что Паша уже ласкает меня языком. Так глубоко и страстно, что мне кажется, что он уже берет меня. Мне настолько хорошо, что я подрагиваю в его сильных руках и ощущаю, как бьется током каждое мужское прикосновение. Я ведь шутила, что он слишком горячий, но теперь понимаю, что это действительно так. Мне не справиться… Это слишком, во всех смыслах слишком. Поэтому я закрываю глаза и уплываю куда-то очень далеко, отдаваясь ему без остатка. Я доверяю его рукам и не хочу ничего контролировать, он может делать всё, что захочет.