Месть Ледовой Гончей - Юрий Погуляй

– Мастер первый помощник, – просипел Сиплый, – доброй ночи.

– Время отбоя, – раздался голос Мертвеца. – Почему не в каюте?

– Проветривались, мастер первый помощник. Уже уходим, – вклинился Волк.

Мертвец вошел в столовую, проводив взглядом абордажников.

– Все в порядке? – равнодушно спросил первый помощник, оглядев нас с Фарри.

– Да, – опередил я моего приятеля. – Все в порядке. Вахта протекает отлично, мастер первый помощник.

– Уверены?

Как можно жить и думать без единой эмоции?! Или… Что, если этот крепкий моряк – черный капитан? Может же быть такое, да?

Фарри сел на лавку, буравя меня взглядом.

– Хорошо. – Мертвец развернулся и вышел из столовой. Я услышал его тяжелые шаги по коридору. Первый помощник отправился куда-то в нос корабля.

– Может, сходим к впередсмотрящему? – предложил я, стараясь не смотреть на подавленного Фарри.

– И ведь мы ничего не можем сделать с ними, – пробурчал он.

– Зато мы можем сходить к впередсмотрящему. Может, ему чего-то надо. Чего сидеть?

Я не хотел говорить о том, что только что произошло. Несмотря на то что меня душила злость на Волка.

– Ты правда назвал их дерьмом?

– Нет.

– Значит, Зиан придумал… Или они просто сами себя накрутили.

– Пойдем. – Я зашагал к двери.

В акулье гнездо, как называли вотчину впередсмотрящего, мне ходить нравилось. Вертикальная лестница, по которой нужно карабкаться несколько минут, слыша, как в металлические стены шахты колотится пурга, выводила на небольшую площадку, где на неудобном сиденье, в котором невозможно уснуть, проводил вахты дежурный. Мне тут нравилось. Это единственная обязанность палубного матроса, которая не казалась мне скучной.

Сегодня впередсмотрящим был хитроглазый моряк по имени Галай.

– Бауди, так это ты сегодня на кухне, что ли, ночуешь? – с интересом спросил он меня, когда я откинул люк и выбрался из него в тесную каморку. Здесь было холодно. Галай сидел, положив руки в варежках на поворотное колесо прожектора. У его ног в железных банках горели свечи. На горлышки банок были натянуты шланги из плотного и тягучего материала, которые скрывались под штанинами моряка. Их концы торчали под ушами дозорного, и из них вился парок.

Только благодаря этому нехитрому приспособлению тот, кому досталась вахта впередсмотрящего, не замерзал. Я пару раз уже дежурил в акульем гнезде и знал – так не холодно. Главное, свечи вовремя менять и аккуратно обмотать гибкие трубки вокруг ног и тела.

Моряк, нахохлившись, ждал моей реакции, а я зачарованно смотрел наружу, за закаленное стекло купола. По пустыне неторопливо плыли красно-синие волны ночного неба. Огни мягко переливались над моей головой. Башня акульего гнезда постанывала, покачиваясь (отчего вкупе с игрой света кружилась голова), и я вдруг поймал себя на том, что счастлив. Вот в этот самый момент. Невзирая ни на что. Волк, Сиплый – остались где-то позади, в другом мире.

– Бауди?

– Что-нибудь принести? – Я улыбнулся Галаю, на миг коснувшись его взглядом, и вернулся к Пустыне. Хорошее место. Когда ты день за днем заперт в железной коробке, где окна есть только в каюте капитана да на первой палубе, куда юнгам ходу нет, вид Пустыни – прекрасное развлечение.

Я вспомнил об оставшемся внизу Фарри. Вспомнил о Волке и Сиплом, которые могли ждать удобного момента для мести и таиться где-то там, в темных коридорах. Я ведь опять впутал приятеля в неприятности.

– Попить горячего, – потеплел голос Галая. – Сообразишь?

– Есть что интересное?

Моряк пожал плечами:

– Бродуна видел, но далеко. И наш рулевой поспать вздумал.

Я бросил взгляд вниз. Отсюда была видна освещенная рубка на носу «Звездочки», в которой находился штурвал корабля. Сейчас в ней находился Мертвец и жалко сжавшийся Коротышка Яки (сегодня он должен был стоять у труб и рычагов, командуя дежурными механиками). Первый помощник стоял как айсберг, а вот рулевой вздрагивал от каждого его слова.

– Мертвец его хорошо приложил, я видел, – поделился со мною Галай. – И правильно, конечно. Но на самом деле… – он вечно повторял эту присказку дважды, – на самом деле нельзя одного человека за штурвалом морозить! Менять надо. Всем спокойнее будет.

Я кивнул. Коротышку, получавшего выговор (хоть и справедливый), было жаль. Но ошибка рулевого может быть смертельна. Наш шапп легко преодолеет половину из расщелин и пробьется через гряду торосов, но иногда лед создавал такие препятствия, что если их проглядеть, то вся команда «Звездочки» легко отправится в объятия Темного бога или останется со сломанным кораблем посреди Пустыни. Лед коварен. Он не любит невнимательных.

Среди красно-синих льдов проявилось странное черное пятно. Случайный контур, образ. Я даже подумал, что это мираж. Или просто привиделось. Небо вспыхнуло алым, затопив Пустыню, и пятно исчезло. Но в следующий миг видение повторилось.

– Что это? – Я ткнул пальцем в сторону тени. Галай проследил за моим жестом, прищурился.

– Ого!

Он крутанул штурвал, и луч желтого света, режущий лед прямо по курсу «Звездочки», сместился в сторону.

– Ого! – восторженно повторил Галай. – На самом деле… Хм… На самом деле это дело!

Свет вырвал из объятий ночи черное тело ледохода, почти занесенного снегом.

– Дуй вниз, в рубку, скажи Мертвецу, что добыча справа по курсу!

В уме радостный Галай уже тратил свою долю в портовом кабаке. Ему, как заметившему корабль, полагалась двойная доля. Я не собирался ее оспаривать.

– Не мешайся, мелюзга, – прикрикнул на меня кто-то из абордажников. – Тебе тут не место!

Я отошел по скрипучему снегу чуть подальше, глядя, как моряки работают ломами, освобождая борт покинутого корабля ото льда. Это был шапп, траки и нижняя палуба которого совсем скрылись под белой броней Пустыни. Вокруг бесновалась метель, и позади нас едва виднелась темная фигура остановившейся «Звездочки».

Трое механиков с огромными дисковыми резаками ждали своего часа, укрывшись от ветра за бортом мертвого ледохода.

– После ночной вахты надо спать, – сказал Мертвец. Я даже не заметил, как он подошел. Лицо первого помощника скрывали шарфы, побелевшие от вьюги.

– Я хочу увидеть!

– Имеешь право, – равнодушно отметил Мертвец. – Шесть часов отдыха можешь тратить как хочешь. Но после ночной вахты надо спать, чтобы не потерять трудоспособности.

Я покосился на офицера. Какое жуткое слово – «трудоспособность».

– Давай, братва, налегай! – раздался чей-то крик сквозь свист вьюги.