Дьявол носит Прада - Лорен Вайсбергер

Так мне казалось до тех пор, пока все это непривезли. Измерение на глаз и точное обмеривание дают совсем разные результаты.Купленная мебель в комнате не умещалось. Алекс собирал кровать, и когда емуудалось-таки установить ее напротив «намеренно неоштукатуренной» кирпичнойстены (на Манхэттене так называют недоделанные стены), она заняла всепространство. Мне пришлось отослать назад платяной шкаф с шестью отделениями,два очаровательных ночных столика и даже большое напольное зеркало. Но Алекс сгрузчиками приподняли кровать, и я умудрилась-таки засунуть под нее мой небесногоцвета коврик, и лазурная кромка выглядывала из-под этого деревянногомастодонта. Не на что было поставить абажур, и в конце концов я приткнула егона полу, на пятнадцати незанятых сантиметрах между кроватью и раздвижной дверьювстроенного шкафа. И хотя я перепробовала специальную клейкую ленту длякартона, гвозди, упаковочный скотч, шурупы, проволоку, суперклей, двустороннююклейкую ленту и все известные мне проклятия, фотографии отказывались держатьсяна кирпичной стене. Промучившись почти три часа и ободрав до крови костяшкипальцев, я в конце концов пристроила их на подоконнике. Так даже лучше, думалая, хоть какая-то защита от любопытных глаз женщины, живущей напротив. На самомже деле все эти неприятности не имели никакого значения. Было не важно, чтоокно выходит на вентиляционную шахту и в него совсем не видно неба, не важно,что стенной шкаф был слишком мал для зимнего пальто. Это была моя перваякомната, которую я могла обставить сама, без малейшего вмешательства родителейили живущих здесь же приятелей, – и мне она очень нравилась.

Был вечер воскресенья, до начала работыоставалась только одна ночь, и я мучилась неразрешимой задачей, думая о том,что мне надеть завтра. Кендра, наиболее приятная из двух моих товарок, то идело просовывала в дверь голову и мягко спрашивала, не может ли она чем-то мнепомочь. Зная, в каких ультраконсервативных костюмах обе они ходят на работу, яотклоняла все их попытки меня принарядить. Я прошла через гостиную, если можнотак назвать комнату, длина которой составляла всего-навсего пять больших шагов,и села на пуфик перед телевизором. Хотела бы я знать, что следует надевать,если предстоит работать у великолепно разбирающегося в моде редактора самогомодного в мире журнала мод. Я слышала, конечно, о Праде (от девушек-японок,которые таскали в университет рюкзаки от этого модельера); о Луи Вюиттоне(потому что обе мои бабки щеголяли фирменными сумками, даже не подозревая особственной продвинутости) и о Гуччи (потому что кто же не знает Гуччи?). Но уменя не было ни единой шмотки ни от кого из них, а если бы даже творения всехтроих вдруг оказались в моем миниатюрном стенном шкафчике, я все равно не зналабы, что с ними делать.

Я вернулась в свою комнату – точнее, к моемуогромному, от стены до стены, ложу, которое я и называла «своей комнатой», – иповалилась на эту большую красивую кровать, ударившись лодыжкой о ее чудовищныхразмеров остов. Вот дерьмо! Ну и что теперь?

После продолжительной истерики со швыряниемодежды я остановила свой выбор на голубом кашемировом свитере и черной юбке поколено, а к ней – черных по колено же сапогах. Я уже поняла, что портфель непользуется успехом, поэтому мне оставалась только черная холщовая сумочка.Последнее, что я еще помню о той ночи, – это как я дефилировала вокруг своейогромной кровати на высоких каблуках, в юбке, но без блузки, а потом, сев,переводила дух после только что затраченных титанических усилий.

Должно быть, из-за всех этих переживаний я вконце концов отключилась, потому что разбудил меня в шесть утра не иначе каквсплеск адреналина. Я пулей вылетела из постели. Все последнее время нервы уменя были как натянутые струны, и сейчас голова раскалывалась отперенапряжения. У меня оставалось полтора часа на то, чтобы принять душ,одеться и добраться от моего коммунального жилья на пересечении Третьей авеню иДевяносто шестой улицы до центра, пользуясь при этом все еще непривычным итаящим в себе всевозможные опасности общественным транспортом. Таким образом, уменя в запасе было час на дорогу и полчаса на то, чтобы привести себя впорядок.

Душ был отвратителен. Он пищал, словно собачийсвисток, и все время, пока я находилась в ледяной ванной, вода текла чутьтепленькая, – зато потом она становилась просто обжигающей. Такое безобразиепродолжалось три дня, в конце концов я стала выскакивать из постели, включатьдуш, а потом прыгать под одеяло еще на пятнадцать минут. Немного вздремнув илишний раз послушав будильник, я вновь бросалась в ванную, где к тому временизеркала уже запотевали от чудесной горячей – хотя и льющейся тонкой струйкой –воды.

Через двадцать пять минут, напялив своюнехитрую экипировку, я уже была за дверью, установив личный рекорд. Всего черездесять минут я нашла ближайшую станцию подземки – это следовало сделать раньше,но я была слишком занята, чтобы последовать совету мамы и заранее проделатьдорогу от дома до места будущей работы, что избавило бы меня от блужданий вответственный момент. Когда ездила устраиваться на работу, я брала такси, и уменя не было никаких сомнений в том, что необходимость пользоваться подземкой –это наказание божье. Но дежурная по станции удивительным образом оказалась наместе и говорила по-английски; она посоветовала мне ехать до Пятьдесят девятойулицы по шестой линии, сказав, что я выйду прямо на Пятьдесят девятую улицу имне останется пройти два квартала на запад до Мэдисон-авеню. Проще простого. Ввагоне было холодно и тихо; не много нашлось таких ненормальных, кто, как и я,встал в разнесчастные шесть утра да еще потащился куда-то, когда на дворе стояласередина ноября. Все было хорошо, пока не пришло время выходить на улицу.

Я поднялась по ступенькам и оказалась вхолодном сумраке, где единственным источником света были горящие окнакруглосуточных пивнушек. Позади меня виднелся универмаг «Блумингдейл», большеничего знакомого вокруг не было.

«Элиас-Кларк», «Элиас-Кларк», «Элиас-Кларк»…Ну и где он? Я вертела головой, пока не увидела указатель: «Шестидесятая улицаи Лексингтон-авеню». Что ж, Пятьдесят девятая улица должна быть где-тонедалеко, но в какую сторону мне идти, чтобы это было «на запад»? И гденаходится Мэдисон-авеню? В тот первый раз меня высадили прямо у входа в здание,и сейчас я не видела ничего, что напоминало бы окрестности «Элиас-Кларк». Янемного поблуждала, радуясь, что у меня еще оставалось на это время, и наконецтолкнулась в закусочную, чтобы выпить чашку кофе.

– Доброе утро, я, кажется, не могу найтидорогу к «Элиас-Кларк-билдинг». Вы не подскажете мне, как туда добраться? –спросила я нервного человека за кассовым аппаратом. Я постаралась не улыбаться:все мои нью-йоркские знакомые рекомендовали мне не делать этого, потому что«здесь не Эйвон» и люди «не привыкли отвечать добром на добро». Человек хмуроглянул на меня, и я занервничала от того, что он, наверное, считает менягрубой. Я улыбнулась.

– Одна долла, – сказал он, протягивая руку.