Один день в Древнем Риме. Исторические картины жизни имперской столицы в античные времена - Уильям Стирнс Дэвис

Многие дверные проемы, через которые виден этот элегантный зал, закрыты тяжелыми занавесями из материи шафранного, пурпурного, оливкового или голубого цветов, причем расцветка подобрана таким образом, чтобы гармонировать с тоном мрамора, из которого сделаны колонны. Там, где стены не облицованы мрамором, они покрыты изысканными и великолепно расписанными фресками – о которых мы еще поговорим. На особых почетных подставках стояли предметы искусства, ценные безделушки, сосуды на трех ногах, вазы, чаши, военные трофеи. Напольная мозаика (задержимся на некоторое время, чтобы рассмотреть ее) своей красотой превосходила любой ковер. Из разноцветных камней были выложены целые галереи картин, изображающих походы Александра Македонского. На другом участке пола такие же мозаики иллюстрировали легенду о Персее. Солнечный свет, разливающийся от фонтана, сияние мрамора, великолепие фресок – все это, сливаясь воедино, создавало эффект, который ошеломлял.

Комнаты в глубине и перистиль. В глубине атрия находился кабинет хозяина дома tablinum (таблиний) – очень большая ниша, богато украшенное помещение, где он мог принять гостей, пришедших к нему по сугубо деловым вопросам.

Однако это помещение да еще атрий – единственные общественные помещения во всем особняке; подлинные спальни скрываются за их стенами, хотя как дань старым традициям символическое брачное ложе хозяина и хозяйки дома стоит у задней стены таблиния. Тяжелые занавеси тянулись вдоль широких проходов (fauces), которые вели во второй двор – peristylium (перистиль).

Здесь атрий повторялся – но в куда более изысканном и проработанном варианте. Имелся еще один огражденный колоннами двор, но сами колонны, сделанные из редкого мрамора с голубыми прожилками, располагались выше. Плотный занавес покоился на толстых тросах, готовый укрыть хозяев от горячих лучей солнца. Прямо под отверстием в потолке для света и воздуха находились второй фонтан и зеленый газон (frigidarium) с большой клумбой ярких редких цветов и несколькими тропическими деревцами. Виден был еще один строй статуй.

Под длинной четырехугольной колоннадой вокруг двора были расставлены глубокие мягкие лежанки, простые кресла, небольшие столики и другие аксессуары фешенебельного существования. Поверх колонн и следующих за ними комнат покоилась ажурная позолоченная решетка, увитая вьющимися растениями. Так что лучи солнца, проникая сквозь нее, доходили до колоннады ослабленными в своей яркости и приятным глазу полусветом заливали ниши и укромные уголки у стен перистиля.

Столовая (triclinium) и домашний алтарь. Из второго двора налево и направо открываются двери, ведущие в спальни хозяина и хозяйки дома, а также их детей, старших слуг и гостей. Эти комнаты довольно малы, но все их стены искусно расписаны фресками.

Но куда важнее этих комнат большая столовая triclinium – триклиний. Друзья Кальва когда-то посоветовали ему переделать свой особняк и на его северной стороне построить столовые – особую «летнюю» и теплую «зимнюю»[35].

Однако его довольно большой триклиний изящно отделан: его украшают пилястры гиметского[36] мрамора, искусно высеченные из камня статуи, буфеты с редчайшими старинными блюдами, а потолок сделан из слоновой кости, покрытой резьбой, причем он устроен так, что мог быть частично открыт в самый разгар праздничного ужина, чтобы опустить на пирующих гирлянды цветов или распылить благовония.

В самой глубине особняка есть также небольшая комнатка для завтраков и особый зал (oecus) для демонстрации еще одного собрания предметов искусства, также там находятся библиотека, личная ванная комната хозяина, о которых будет рассказано далее. В глубине же перистиля расположена одна из самых важных комнат всего дома – кухня (culina), где сейчас готовит обед умелец повар, одно из тех приобретений, которым по праву гордится Грация, старающаяся возместить его искусством тот печальный факт, что у нее «только одна столовая».

Вне перистиля посетитель или гость может заметить нечто, напоминающее миниатюрную часовню или алтарь. Перед фасадом этого храма, представленного рядом колонн, сооружен некий род стола, на котором стоит несколько маленьких фигурок прекрасных сказочных существ обоих полов. Это семейные lares, почетные хранители древнего дома Кальвов. Ныне они стоят в атрие, но, даже будучи в более поздние времена перенесены в частный перистилий, они не перестают хранить дом. Хотя Кальв и обсуждал с одним своим другом-философом вопрос: «В самом ли деле они являются богами?», но тем не менее никогда не забывал воскурять утром и вечером благовония на маленькой жаровне, стоявшей перед фамильными ларами. В кухне также есть вторая ниша и еще один набор ларов – там боги «получают» кусочки еды и простодушные молитвы от всех слуг, куда более искренние, чем от сановного общества в перистиле.

Сад и жилища рабов. Другой проход, рядом с кухней, выводит нас туда, куда никогда не достает взор вошедшего в атрий, – к заднему саду у высокой стены. Земля слишком дорога в Риме для Кальва, и он не может позволить себе ничего большего, чем короткую посыпанную гравием дорожку под сенью нескольких старых деревьев, однако искусные рабы-садовники превратили этот клочок земли в то, что спустя несколько веков будет названо «японским стилем». Здесь протекает миниатюрный ручеек, каскадами изливаясь в небольшой бассейн, в котором плавают прирученные миноги, и растут небольшие пинии, создавая видимость крошечного леса. Широкая мраморная скамья покрыта подушками, стоящая рядом статуя танцующего Пана, кажется, приплясывает под журчание ручейка и шелест листвы от налетающего ветерка – все это делает суматошную, заполненную толпой улицу и грязные чердаки Flavia Victoria лежащими где-то далеко-далеко. Хотя на самом деле до нее можно добросить камень.

Но где же Кальв держит всех своих рабов? Без всякого сомнения – в до предела переполненных жилищах второго этажа, куда можно было бы заглянуть с верхних площадок колонн, окружающих перистилий. Даже благородные римляне проводят очень мало времени в своих комнатах и довольствуются совсем небольшими спальнями. Для рабов же существуют еще более тесные жилища, нечто вроде «спальных карманов», со всей справедливостью именуемых «клетками» (cella), в которых имеются лишь стул, одеяло и тонкий матрац на полу для всех, кроме высших слуг.

Под домом расположены обычные подвалы для хранения припасов. Где-то здесь же есть и карцер, тесная комнатка с решетчатым окном, мощной, запирающейся снаружи дверью и цепями с кандалами, вмурованными в стены. Редко случается день, когда здесь не побывает хотя бы один из столь большой familia рабов.