Мертвая голова - Амелия Грэмм

Она залилась смехом, широко разинув темный рот. Кристальная корона на ее голове выросла еще, а черная слюна струями полилась на белое платье. И тут Фанабер вдруг закашлялась и опустила голову.

– Жалкое зрелище, да? – с едва уловимым сочувствием проговорила Хольда. – Она совершенно не осознает, насколько отвратительно выглядит в чужих глазах, и считает себя настоящей королевой.

– Сама ты жалкая, дрянь! – Фанабер кинула на Хольду брезгливый взгляд, но вдруг отвлеклась и уставилась на Флинна. – Какая красивая вещь, – с завороженным видом пробормотала она и протянула испачканную руку к заколке-бабочке.

– Нет! – Флинн быстро поднялся на ноги, отпрянул и прикрыл заколку рукой, защищая ее от жадных глаз Фанабер.

– Как это «нет»?! – взвизгнула Фанабер и вскочила с места. – Все самое прекрасное в этом мире должно принадлежать мне. Только я заслуживаю самого лучшего – и никто другой. Только я достойна иметь все, что пожелаю!

Она попыталась сделать несколько шагов, но у нее не вышло: гравитация белой звезды позади нее не дала ей сдвинуться с места. Фанабер схватилась за свой металлический ошейник, и нарисованный на нем глаз засиял ярче, ослепляя белоснежным светом.

– Какая она дикая, – опасливо косясь на одержимую девушку, сказал Флинн. – Демоны в доме Испытаний поспокойнее были.

– Фанабер еще самая безобидная, – ответила Хольда. – Забудь о том, что было на испытаниях. Прошлый опыт тебе не особо поможет.

– Почему?

– Там ты сражался со своими демонами, а чем лучше человек, тем они слабее. Считай, что ты не видел демонов в их истинном облике.

– Рано ты делаешь выводы обо мне. Мы только сегодня познакомились, а у меня на лбу не написано, хороший я человек или нет, – нахмурился Флинн и повел плечами.

– Граф Л тебя бы не взял, если бы ты был каким-нибудь последним отморозком.

– Кодекс чести не позволил бы?

– Причина не в этом, – сказала Хольда, качая головой. – Сейчас у нас настолько хреновая ситуация с посыльными Смерти, что Граф Л даже из Лимба достал бы души и нанял их, если бы это было возможно.

– Тогда почему выбрали именно меня? Что во мне такого особенного?

– Объективно есть только две причины. Первая: ты относительно неплохой человек, иначе ни одна древняя душа не выбрала бы тебя в напарники. А вторая причина заключается в том, что тебе снились цветные сны. – Увидев замешательство Флинна, Хольда продолжила: – Мертвые видят мир живых в своих снах как черно-белое немое кино, верно же? А если происходит так, что все вокруг вновь становится красочным, воздух опять наполняется ароматами и слышны звуки, пусть и на короткий миг, то это значит, что мир живых перестал отторгать душу и принял ее как нечто родное.

– Точно, все так и было… – прошептал Флинн, прикоснувшись к своему виску. – Я почему-то думал, что Инферсити в моих снах обретал краски только тогда, когда происходило что-то необычное: когда я разговаривал с живыми граффити или встречался с Графом Л в «Черном кролике».

– Нет, не поэтому, – ответила Хольда. – Просто мир живых вдруг решал принять тебя обратно. Только такие, как мы, могут стать чем-то средним между человеком и призраком. Других же, даже если они получат новое тело, сразу потянет обратно в Потусторонье.

– Приятно осознавать, что во мне есть нечто особенное, – заулыбался Флинн.

– Только не смей зазнаваться, а не то демон Высокомерия тоже пустит в тебе корни, – предупредила Хольда. – Посмотри, что случилось с Фанабер.

– Опять эта болтовня! – простонала одержимая и согнулась пополам, будто ее мучила боль в животе. – Захлопните свои мерзкие рты!

– А она точно демоном Высокомерия одержима? – призадумавшись, спросил Флинн. – То, что сидит в ней, больше смахивает на демона Сквернословия. И, кстати, где все остальные одержимые? – Он завертел головой, но никого рядом не увидел.

– Мы держим их отдельно друг от друга. Им нельзя находиться рядом: от этого они становятся неуправляемыми, – ответила Хольда.

– Неуправляемыми, – прошептала Фанабер. – Неуправляемыми, неуправляемыми, неуправляемыми, – повторяла она, как заведенная. – Н‐е‐у‐п‐р‐а‐в‐ л‐я‐е‐м‐ы‐м‐и.

Фанабер беспрерывно произносила это слово – с разной интонацией, с разной громкостью, то четко, то невнятно, – пока не забилась в конвульсиях. У Флинна мурашки пробежали по коже и дыхание сперло, он почувствовал себя внутри фильма ужасов.

– Надо бы позвать какого-нибудь экзорциста, – сглотнул он, отступая на несколько шагов назад.

– Собственного демона нельзя выгнать – только приструнить, но Фанабер сама этого не сделает, – серьезным тоном сказала Хольда и напряглась. Видимо, ей тоже не нравилось происходящее.

Фанабер вдруг притихла, словно из нее вынули все шестеренки, благодаря которым она двигалась. Неторопливо, как будто в замедленной съемке, она выпрямилась и посмотрела прямо на Флинна большими печальными глазами. Казалось, что из них вот-вот хлынут слезы. Тонкие брови Фанабер поползли вверх, а ее идеальные губы, залитые черной слюной, приоткрылись.

– Все самое прекрасное в этом мире должно принадлежать мне, – прошептала Фанабер и отняла руки от ошейника – белый глаз на нем больше не сиял.

– Флинн, беги!!! – От испуганного крика Хольды задрожал воздух.

И Флинн побежал. Он развернулся и так быстро помчался, точно хотел опередить свет, испускаемый звездами. Его кожаная куртка надулась парусом, а подошвы кроссовок с таким гулом опускались на стеклянный пол, что эхо, наверное, разносилось по всему древнему космосу. Флинн представлял себя кометой, летевшей к своей звезде: какая-то сила тянула его вперед – подальше от свихнувшейся Фанабер. Не сбавляя темпа, он сорвал с груди заколку-бабочку и спрятал ее во внутренний карман куртки. Никто и никогда не отнимет у него частичку Кейти! Она навеки останется с ним.

Он не смел оглядываться, но в глубине души надеялся, что Фанабер давно отстала. Хрупкая надежда рухнула вместе с ним: Флинна так сильно прижало к полу, что он услышал хруст собственных костей.

Фанабер сидела на его спине, заливая ее мерзкой слюной: капли гулко ударялись о кожаную куртку. Девушка опустила голову, и ее тяжелое дыхание ударило в его шею, вызвав дрожь, которая скользнула вниз и страхом поселилась в животе. Резким движением Фанабер развернула Флинна к себе лицом и нависла над ним. Черные слюни стекали на его щеки, обдавая ледяным холодом.

– Зря, зря, зря, – повторяла она. – Зря ты не отдал то, что должно принадлежать мне. Теперь я заберу это силой. – Фанабер замолчала и улыбнулась, но вскоре ее лицо исказилось от ненависти, и она прокричала: – Заберу вместе с твоим сердцем!!!

Рука Фанабер легко погрузилась в грудь Флинна, как будто раскаленный нож в масло. Он задохнулся от боли: острые ногти впились в его сердце, которое сделало еще пару слабых ударов, а потом обмерло, точно маленькая, беззащитная птичка в когтях ястреба.