Женщина с ребенком - Вера Колочкова

В дверь позвонили, и Катя вздрогнула – кто это может быть? Митя вернулся? Подружка к Лёльке пришла? Надо бы открыть поскорее, а то снова начнут звонить, Лёльку разбудят…

За дверью стояла сестра Наташа, и Катя улыбнулась ей, одновременно прижав палец к губам.

– Что? Митя спит, что ли? – недовольно пробурчала Наташа, переступая через порог. – А ты, стало быть, на цыпочках по квартире ходишь, пока он спит?

– Да нет Мити дома, Наташ… Только что ушел. Не выдержал напряжения, решил напиться. Это Лёлька спит у себя в комнате…

– А какого напряжения он не выдержал?

– Да мы с Лёлькой только что поговорили… Вернее, уговорили ее не делать аборт…

– Да, мне Аня звонила вчера, обсудили мы с ней вашу проблему. Я потому и зашла, чтобы узнать, как у вас тут дела… А вы, стало быть, уже все и решили.

– Да, Наташ, решили. Будем рожать.

– И твоя Лёлька согласилась на это?

– Представь себе, согласилась.

– Да неужели?

– Ну, не сразу, конечно… Просто мы ее уговорили. Пообещали, что все возьмем на себя. Что она родит и будет учиться и дальше, и вообще… Будет жить своей молодой жизнью… А я с ребенком буду сидеть.

– То есть это ты все возьмешь на себя, правильно? А Митя твой…

– А Мите придется работать на двух работах, чтобы нас всех содержать. Он сам так сказал – будет трудно, мол, но ничего, я справлюсь. Такие вот дела, Наташ… Такой вот мы нашли выход из положения…

Наташа сидела за кухонным столом, и по лицу ее было непонятно, как она отнеслась ко всему сказанному. Судя по долгому молчанию, Катя решила, что не очень хорошо отнеслась. И, чтобы прервать это молчание, спросила тихо:

– Чаю хочешь, Наташ? У меня пирог есть… С грибами… По новому рецепту пекла…

– А кофе есть? – сухо спросила Наташа.

– Есть… Сейчас сварю.

– Давай. И пирог тоже давай. Я, когда нервничаю, всегда есть хочу.

– А чего ты нервничаешь, Наташ?

Вот зря она это спросила, надо было вообще на другую тему разговор перевести. А теперь уж поздно…

– Как это – чего нервничаю? Ты думаешь, у меня нет причин, да? У тебя в семье черт-те что происходит, и я должна быть спокойна, по-твоему?

– Но ведь это у меня в семье происходит, Наташ… Я уж сама как-нибудь разберусь…

– Да? А ты о маме подумала? Что с ней будет, когда она узнает… Когда внученьку свою Лёлечку с пузом увидит… Подумала, что с ней будет, а?

– Ну… Мама поймет, я надеюсь.

– И зря надеешься! Ты же знаешь, что мама другими понятиями живет… Она старый человек, ей уже не перейти порог той свободы, когда беременность юной незамужней девушки воспринимается как что-то само собой разумеющееся! Да я вообще не знаю, что с ней будет… Инфаркт, инсульт… Все что угодно может быть…

– Ну, Наташ… Не перегибай палку. Я потом сама с мамой поговорю, заранее ее подготовлю.

– Ну ладно, с мамой… А сама-то ты, Кать? Ты уверена, что все правильно делаешь?

– А у меня есть какой-то другой выход, по-твоему?

– Не знаю, Кать. Не знаю. С одной стороны, вроде все правильно ты решила, пусть рожает. А с другой? Это ведь на словах все легко… А на самом деле, как будет, и не знаешь… Нельзя ведь все рассчитать заранее, Кать!

– Ну, лучше уж рассчитать, чем в опасный самотек пуститься…

– Не знаю я, что лучше. Сомневаюсь я очень. Ты думаешь, твой Митя готов нести на себе такую нагрузку?

– Да. Готов. Он сам так сказал.

– Ну… Мало ли что он сказал… Ты ведь его с одного бока только видишь, потому что любишь без памяти. А любовь, она же слепой женщину делает!

– Наташ, ну что ты говоришь такое, честное слово! Ну чем тебе мой Митя не угодил?

– А я не претендую на то, чтобы он мне угождал! Просто… Я со стороны больше вижу, Кать. Он вовсе не такой, каким ты себе его представляешь! И не важно, что вы уже столько лет вместе… Я все равно больше тебя вижу! У меня глаз не замыленный любовью, в отличие от тебя!

– И что ты видишь такое ужасное, Наташ?

– А то! Он у тебя безответственный, вот что!

– Это Митя – безответственный?! Ну, ты даешь… С чего ты взяла?

– А ты вспомни сама, вспомни! Как он жениться на тебе не хотел, вспомни! Ты уже глубоко беременная была, а он все медлил, предложение тебе не делал… А как мама за тебя переживала тогда, помнишь? Это хорошо еще, что она с Митиной мамой была знакома, что поговорила с ней откровенно… Я думаю, Митина мать и заставила его жениться тогда. А так бы…

– Наташ… Ну зачем ты мне все это говоришь, а? Зачем? Сама же знаешь, что мы тогда молодые были, на втором курсе учились… Да столько лет с тех пор прошло, Наташ! Зато сейчас мы живем хорошо и любим друг друга… Нет, я верю своему мужу, Наташ. Зря ты так про него говоришь, правда.

– Ну что ж… – вздохнула Наташа, усмехнувшись. – Как говорится – блажен, кто верует… А если б он тогда на тебе не женился, Кать? Ты бы стала Лёльку рожать, а? Или аборт бы сделала?

– Конечно бы стала рожать, ты что! И вообще, Наташ… Не нравится мне этот разговор, слышишь? Не понимаю я, к чему ты сейчас его завела!

– Да просто я боюсь за тебя, дурочка! Переживаю по-сестрински! Ведь неизвестно, куда вас эти решения заведут…

– Куда надо, туда и заведут. И все, Наташ, хватит… Мы с Митей уже все решили…

– Ну-ну… Не говори потом, что я тебя не предупреждала.

– Хорошо, не скажу. Слова не вымолвлю. Обещаю.

Видимо, последние ее слова прозвучали очень сердито и резко. Наташа лишь глянула быстро, поджав губы, и замолчала. Потом снова губы ее поползли в усмешке…

Катя видела, какая в этой усмешке таится сокрытая боль. И бог знает, что за этой болью стоит… То ли своя собственная неудавшаяся личная жизнь, то ли и впрямь сестринская забота… Конечно, надо бы сесть да по душам поговорить, но разве Наташа это позволит? Ее затвердевшую с годами самоуверенную гордыню ничем не перешибешь…

– Ладно, пусть будет, как будет. Мое дело – предупредить… – холодно произнесла Наташа, поднимаясь из-за стола. – И маме пока ничего не говори, поняла? Пусть поживет спокойно хоть какое-то время…

– Да, Наташ, конечно. Я понимаю.

– Не провожай меня, я дверь за собой захлопну. Тихо захлопну, не переживай, не разбужу я твою Лёлечку ненаглядную…

Наташа ушла, а Катя все сидела за столом, думала над их разговором. Каким-то неловким он получился, неправильным… Будто чужие люди говорят о чужих. И эта боль в Наташином голосе, в глазах, в усмешке… Может, надо было у нее спросить о том, что невзначай рассказала ей Анна Витальевна? Хотя нельзя, она ж ей обещала…

Интересно, а мама знает о том, что Наташа когда-то в юности отказалась от ребенка? Наверняка ведь не знает… У них в семье не принято было преподносить такие сюрпризы. Принято было, чтобы снаружи все хорошо и гладко выглядело. Так хорошо и гладко, чтобы комар носу не подточил! Чтобы люди о них плохого не думали!