Смертельно безмолвна - Эшли Энн Дьюал

которой даже прикасаться неприятно. Бетани приносит свечи и кухонный нож, будто мы собираемся разрезать торт. А Люцифер задует свечи и загадает желание.

– На сайте написано, что мы должны сделать два узла: в начале нити и в конце. – Бет с видом знатока отнимает у меня красную нитку и плюхается на пол, я нехотя усаживаюсь рядом. Скептически осматриваю комнату, задернутые занавески, толстые ароматические свечи и прикрываю глаза. Мы сошли с ума. – Нужно привязать конец к рукояти ножа. Кажется, правый. – Она смотрит в ноутбук и кивает. – Да, верно. Зажги пока свечи.

Бет бросает мне зажигалку.

– Только зажигай с запада на восток, услышал? Это очень важно, Мэтт, иначе ничего не получится и мы зря пытаемся.

– У нас и так ничего не получится, – ворчу я, зажигая фитиль, и тут же получаю удар по плечу. – Что? – Бет цокает. – Прекрати, тебе ведь не пять лет.

– Я и в ведьм раньше не верила, но, по-моему, мы оба уяснили, что в мире все совсем не так, как нам кажется. Ты ту женщину с крыльями помнишь? А помнишь ее пасть? Мир полон такого дерьма, что я уже ничему не удивлюсь, Мэтт.

Коротко киваю и разбираюсь со свечами. На стенах прыгают едва заметные желтые отблески света, сквозь занавески прорываются первые лучи. Мы сидим с Бет в центре ее небольшой спальни и наматываем красную нитку на кухонный нож, и все бы ничего, но у меня складывается впечатление, что это не Ари пропала, а мой рассудок.

Хэйдану понравилось бы то, чем мы занимаемся.

– Надо порезать палец. Поставить нож в центр и при помощи нити начертить ровный круг своей кровью. Боже, звучит жутковато.

– Давай. – Я отнимаю у девушки нож и решительно скольжу лезвием по ладони.

– Осторожно!

– Все в порядке.

Впиваюсь острием ножа в пол и рисую круг, проведя по дереву рукой. Все это время Бетани испуганно смотрит на меня, и мне почему-то кажется, что ей уже самой не нравится эта идея с вызовом Смерти на дом. Вдруг и правда придет?

– Готово. – Отбрасываю нож и вытираю ладони о джинсы. – Что дальше?

– А дальше…

Бет щелкает по клавиатуре, а затем рассерженно фыркает.

– Что такое?

– Интернет пропал! Прости. Надо чуть-чуть подождать.

– Ты шутишь? – Я сжимаю окровавленную ладонь. – Вовремя.

– Не знаю, соединения нет.

– Ну отлично.

– Слушай, давай чуть попозже еще поищем, рано опускать руки.

– И что мы найдем? – злюсь я. – Начертим еще один круг или смастерим алтарь? Или же принесем кого-то в жертву?

– Вы можете попробовать латынь, – внезапно разносится хриплый мужской голос, и мы с Бетани одновременно вскакиваем.

Бет взвизгивает, прижимается ко мне, а я ошарашенно распахиваю глаза.

В углу комнаты стоит мужчина в дырявом плаще. Волосы у него растрепаны, глаза почти черные. Я приподнимаю руки, понятия не имея, кого ждать: маньяка, ворвавшегося в дом, или же демона, перевертыша, Дьявола, ведьмака, фею. Кто там еще у них есть?

– Еще есть оборотни, – говорит мужчина, и я ошеломленно переспрашиваю:

– Что?

Незнакомец наклоняет голову, а я чувствую, как Бетти изо всех сил стискивает мой локоть. Что за чертовщина? Неужели сработало?

– Нет, – отвечает мужчина, – не сработало.

– Но вы…

– Ноа Морт.

– Смерть! – Я решительно стискиваю зубы, а Смерть не сводит с меня темных глаз, изучая и сканируя, словно детектор. Мне становится не по себе, но я беру себя в руки. Я не должен его бояться, он пришел сюда из-за Ари, из-за своей дочери.

– Так и есть. Твое время еще не пришло.

– Умеете читать мысли? Вы как Меган фон Страттен.

– Скорее она как я. – Смерть делает шаг вперед, а Бет тянет меня назад.

Но я не схожу с места.

– Как… – я запинаюсь и сглатываю, – как вы узнали, что мы ищем вас?

– Услышал.

– Почему не пришли раньше?

– Был занят.

– Почему вы не спасли Ари? И почему не убили Люцифера?

Он позволил ему забрать ее, прекрасно понимая, что из этого выйдет. Наблюдал или, может, услышал, как она мысленно прощалась с семьей, продавая душу. И бездействовал.

Мужчина задумчиво хмыкает и опирается спиной о деревянный комод.

– Ты много думаешь, – резюмирует Смерть, – но мало говоришь. Кажется, у вас таких людей называют замкнутыми и опасными. Но я, конечно, немного в этом понимаю.

– Ответьте на мои вопросы.

– Я не могу.

– Не можете ответить?

– Не могу убить Дьявола. Вопреки всеобщему мнению, Смерть не для всех вездесуща. Насмешка Судьбы, о которой она сейчас жалеет.

– Мойра Парки?

– Люди постоянно пытаются избавиться от злодеев, – едва слышно говорит Ноа, – но они не понимают, что на место одного злодея приходит другой, и так всегда. Да, такова ваша природа, а я и Мойра обязаны соблюдать этот баланс: баланс черного и белого.

– Не понимаю.

– Ты и не должен. Это моя работа. Но я ошибся. – Смерть отходит от комода.

– Ошиблись?

– Нарушил баланс.

– Как? – Мужчина только и делает, что говорит загадками, и меня это жутко злит.

Ноа Морт останавливается перед задернутыми шторами и переводит на меня темный взгляд.

– Я не могу забрать того, у кого нет имени. Не могу отыскать его. Мойра наделила Люцифера множеством форм, воплощений. Она скрыла его от моего взора.

– Но зачем?

– Как я и сказал, чтобы сохранить баланс.

– Бессмыслица, – бросаю я.

– Люди многого не понимают. Не понимают, что добро и зло существуют благодаря друг другу. Не было бы добра, если бы люди не понимали, что существует зло.

Слова так и подскакивают к горлу, но я стискиваю пальцы и прикусываю язык.

Не было бы добра, если бы люди не понимали, что существует зло, но зло не просто существует – оно портит жизнь, убивает и отнимает близких. Но, конечно, Ноа этого не понять. Да и что он может понять, если живет вечно? Говорит, словно это люди чего-то не понимают. Но они понимают даже слишком много: что вокруг есть предатели, психи, никому нельзя доверять, иногда даже себе.

– Вы сами выбираете, как жить.

– Да уж, сами, – отрезаю я и нервно трогаю подбородок. Смотрю на Бетани и вижу, как девушка поджимает губы. Уверен, она думает о том же, о чем и я. Мы боремся каждый день с тем злом, которое они решили оставить лишь потому, что без него, как им показалось, жить стало бы скучно. Как несправедливо.

– Именно это даровало вам смысл в жизни, Мэттью Нортон, – кивнув, говорит Ноа и подходит ко мне уверенным шагом, – борьба каждый день за свое будущее – если не ради этого, то ради чего дышать?

– Возможно, вы правы, –