Жестокий квест - Сергей Бакшеев

— Видеоблогер? — усомнилась майор юстиции. — Вы признались, где закопали тело дворника из Узбекистана. Там его и нашли.

— Ребята перестарались. Дворник дохляком оказался, помер. Пришлось спрятать тело. Но я заявляю, что пальцем его не трогал, просто снимал.

— Другие тоже пальцем не трогали — только дубинками и ногами. А вы руководили.

— Сдался вам этот дворник! — разозлился Резак. — Приехал в столицу на всё готовенькое. Гнать таких надо, пусть наши люди работают.

— Курьера и продавца вы тоже убили, чтобы освободить место для безработных соотечественников?

— А вам глаза не мозолят сотни курьеров-азиатов? Шныряют туда-сюда, на наших девушек пялятся, шлюхами их считают. Может, они наркоту развозят.

— Мотив понятен — ненависть по национальному признаку, — спокойно констатировала Петелина. — Значит, вы не отрицаете убийства мигрантов из Средней Азии?

— Нет, я ни при чем! — спохватился Белькевич.

— В уголовном деле есть ваше признание.

Резак провел ладонью по железному столу, посмотрел на серые бетонные стены, окно с решеткой и с горечью в голосе произнес:

— Это тюрьма, тут свои законы.

Он подался вперед к Петелиной. В глазах появилась мольба и надежда. Резак сменил бахвальство на откровенность:

— Вам честно скажу, прежний следак уговорил признаться. Типа, ты хотел быть крутым? Станешь! Хочешь уважухи? Получишь! Мокруху повесим на подельников, а слава тебе. Так и получилось. О Резаке стали писать журналисты. У меня авторитет в камере и от администрации поблажки.

Петелина не оправдала надежды подследственного. Она ответила жестко:

— Курьеру Азису Тахирову ножом перерезали горло. Выходит, не только дубинки шли в ход. Резня для Резака не в новинку.

— Да не я это! Сказал же, признался ради авторитета. На суде буду отрицать.

— У следствия есть доказательства. Вы убежали с места убийства с подельниками. Вас зафиксировала видеокамера неподалеку. В урне нашли куртку с пятнами крови убитого курьера. А когда вас арестовали, было установлено, что куртка принадлежит вам.

— Всё не так!

— А как?

Белькевич заерзал на стуле и опустил взгляд:

— Мы били курьера втроем. Он отбивался, огрызался на своем языке, короче, оказался сильным, сука. Вырвался и хотел убежать. Но… — Резак судорожно потер горло, словно ему было трудно говорить.

— Что произошло дальше? — прервала молчание следователь.

Резак говорил и показывал жестами:

— Кто-то прошел мимо, припал к нему сзади, взмахнул рукой и кинул на меня. Я оттолкнул. Смотрю, курьер лежит без движения. Наклонился — из перерезанного горла кровь толчками.

— Вы думаете, судья поверит в эту сказочку?

— Так и было! Мы побежали, а тот с ножом ушел не спеша, как-то странно ушел.

— Что значит странно? — по инерции задала вопрос Петелина, хотя не верила Белькевичу.

— Хромал черт. И откуда он взялся на мою голову. Мне куртку пришлось выбросить.

Услышанное заставило следователя задуматься. Когда врут, не сообщают характерных примет, по которым можно отсеять подозреваемых.

— Что еще можете сказать о хромом?

— Лица не разглядел. А по фигуре — среднего роста, среднего телосложения. Блин, я был в шоке!

— Возможно, ваши подельники запомнили его лучше. Кто был с вами?

— Я не стукач, — заявил Белькевич и выпятил грудь.

Петелиной на телефон пришло сообщение от Астаховской. «Лена, ты была права, просматривается серия. Сегодня поговорим или мне завтра зайти?»

Речь шла про серийные убийства. Такую информацию лучше обсудить сразу и не по телефону. Астаховская теперь жила вместе с Лопахиным. К патологоанатому у следователя тоже были вопросы, и она написала в ответ: «я скоро заеду к вам».

Петелина засобиралась и вызвала конвоира.

Резак возмутился:

— Вы куда? Зачем приходили? Я думал, вы мне поможете. Вы же женщина! Мы не трогали женщин. Мы только одного закопали, а на меня уже троих повесили. И еще могут. Я не хочу в камеру!

— Белькевич, я не ваш следователь. Я веду другое дело.

— Ах ты сука!

Резак вскочил, громыхнув наручниками. Его урезонил вбежавший конвоир.

По пути к дому Астаховской Петелина позвонила свидетельнице Марине Локтевой. Хотя она оставила девушке визитку, но надежды на ее звонок было мало. По опыту следователь знала, свидетели, пережившие шок, часто вспоминают подробности происшествий, но не горят желанием связываться с полицией.

Так и оказалось. Девушка уже спокойно говорила об убийстве студента, а на вопрос о подозреваемом сообщила:

— Я вспомнила, почему назвала его инвалидом.

— Почему?

— Он хромал.

— На прохожего налетел студент на самокате? — уточнила Петелина.

Снующие по тротуарам электросамокаты раздражали многих, и вспышка ярости после столкновения могла стать мотивом убийства.

— Я не слышала крика или ругани, — уверенно ответила Марина. — Тогда бы я подняла взгляд раньше и отскочила от упавшего самоката.

Петелина согласилась с доводом девушки и задала новый вопрос:

— Марина, вы заметили нож в руке этого человека?

— Я не видела его рук. Только спину. Он ушел, хромая.

— То есть, человек, который хромал, даже не обернулся на ваш крик и не посмотрел на упавшего студента.

— Кажется, так.

Последовали обычные вопросы. В чем он был одет? Какого роста? Цвет волос? Ответы Марины были малоинформативными. Среднего роста, не худой — не толстый, одежда какая-то невзрачная темных тонов, а на голове капюшон. В одном девушка была уверена на сто процентов — человек, удалявшийся от убитого студента, хромал.

На хромого убийцу указал и Белькевич. Но тот случай с убийством курьера таджика произошел год назад. И даже если человек хромал тогда, это не означает, что он хромает до сих пор. Хотя способ убийства и типаж подозреваемого совпадают, выводы делать рано. Сколько таких средних по росту и телосложению. А главное — выбор жертв совершенно разный.

С этими мыслями Елена Петелина пришла на квартиру Астаховской.

Людмила Владимировна встретила гостью немного смущенно. На ее лбу и уголках губ были наклеены полоски пластыря телесного цвета.

— Фейс-фитнесом только что занималась, — объяснила Астаховская и перешла на шепот: — Такова наша женская доля, в тонусе надо держать не только ягодицы, но и мышцы лица.

Елена недоуменно наморщила лоб. Старшая подруга тут же ей указала: